Ур, сын Шама. Формула невозможного
Шрифт:
— Ну-ну, — сказал он, с улыбкой глядя сверху на седую голову тетушки, прильнувшую к его груди. — Полно тебе, полно. Зальешь слезами смокинг.
— «Смокинг»… — Тетя Соня и плакала и смеялась. — Три ме… почти три месяца… Приехала из Ленинграда — тебя, нет. Ура нет…
— Не вернулся Ур? — Валерий высвободился из объятий.
— Нет. Анечка звонила, спрашивала, когда ты приедешь…
— Когда звонила?
— Вчера. И до этого несколько раз. Я у нее спросила про Ура, она говорит, будто он где-то в цирке выступает…
— В цирке?!
— Да. Валечка, радость
— Это здорово…
— Мыться будешь, Валечка? Или дать сперва поесть?
— Помоюсь сперва. Да ты не суетись, теть Сонь!
Валерий сбросил с плеч рюкзак, скинул рубашку, майку и быстро закрутил телефонный диск.
— Привет, Анюта… Ага, только что. Ну, что у тебя? Сколько баллов набрала?.. Ну и порядок… Хватит, хватит! Последний какой — биология? Когда?.. Ну, до среды подучишь еще, не паникуй… Четверки вполне хватит, там проходной балл выше семнадцати не бывает. Опять же — стаж двухлетний… Анька, соскучился я — ух! Выходи вечерком… Да ты что — до среды! Я умру от нервного истощения… Про ДНК? Выговорить эту кислоту не могу, но читал про нее. Ладно, расскажу все, что знаю, скрывать не стану… Значит, в семь у аптеки, так?
Ровно в семь Валерий, умытый, накормленный, довольный жизнью, стоял у аптечной витрины и любовался плакатом, призывавшим мыть руки перед едой и остерегаться мух. Аня пришла минут через десять, и у Валерия сердце едва не выпрыгнуло из загорелой груди, когда он увидел ее легкую фигурку, увенчанную золотым облаком волос. На ней было коротенькое зеленоватое платье с узорами на больших карманах.
Валерий шагнул к ней и поцеловал.
— Ой, Валера, ты что! На улице! — Она засмеялась и пошла рядом, держа его под руку. — А тебе идет борода. Интересно как — волосы русые, а борода рыжая! Ой, Валера, знаешь, что на сочинении было?..
Валерий улыбался, слушая ее болтовню и поглядывая на ее беленькие босоножки, такие занятные, быстро переступающие…
Они шли Бондарным переулком, которого пока не коснулась перестройка. Валерий сам не заметил, как ноги сюда повернули. С волнением он смотрел на старенький двухэтажный дом с аркой, ведущей во двор. Когда-то здесь жил один из его наставников, молодой инженер, светлая голова… В его квартире, в застекленной галерее, был поставлен опыт, в котором и он, Валерий, тогда мальчишка-лаборант, принял заметное участие…
— Здесь жил один хороший человек, — сказал Валерий.
— Это тот, кто тебя наставил на путь истинный? Ты мне рассказывал о своих благодетелях. Пойдем обратно!
— Погоди…
У знакомых ворот на узеньком тротуаре, под старой акацией сидели на табуретках два старика в бараньих шапках. Положив на колени большую раскладную доску, они играли в древнюю игру трик-трак, некогда завезенную крестоносцами на Восток и пустившую там корни под названием «нарды».
Растроганно глядя на стариков, Валерий приблизился к ним.
— Дядя Зульгедар, дядя Патвакан, здравствуйте, — сказал он.
Бараньи шапки враз кивнули.
— Парлуйс, [6] молодой, — сказал дядя Патвакан.
— Ахшам хейр, [7] — сказал дядя Зульгедар. — Бегаешь? Бегай.
Аня дернула Валерия за руку, но тот стоял как зачарованный.
— Бросай, армянин, — сказал дядя Зульгедар.
— Считай, мусульманин. — Дядя Патвакан бросил на доску кости. Пяндж-у-чар — столько мне надо.
6
Свет вам (армянск.).
7
Вечер счастья (азербайдж.).
Он со стуком переставил шашки соответственно выпавшему числу очков.
Валерий с Аней двинулись дальше. «Они играют, — думал Валерий. Играли десять лет назад, играют и сейчас. Может, они бессмертны?.. Что бы ни случилось, они сидят и играют в нарды… испытывают судьбу счетом выпавших очков… Вечная игра случайности…»
— Что ты знаешь об Уре? — спросил он.
Аня поморщила носик. Ничего она толком не знает. Ходят слухи, что он выступает в цирке не то в Николаеве, не то во Владивостоке и что его даже арестовали…
— Да ты что? — Валерий похолодел. — Откуда ты взяла?
— Ну, не знаю. Я ведь в институт не хожу, иногда только с девчонками перезваниваюсь. Спроси у Нонны.
— Тебе Нонна сказала, что он арестован?
— Нет. Не помню, кто говорил.
— А почему ты сказала, чтоб я спросил у Нонны?
— Господи, привязался! Потому что Нонна влюблена в твоего Ура. Значит, и знать должна больше всех.
— Нонна влюблена в Ура?
Аня остановилась и топнула ножкой:
— Валера, я сейчас же уйду домой, если ты будешь приставать с глупостями! Все знают, что влюблена, только ты не знаешь. Ненормальный какой-то!
— Ладно, ладно, молчу.
По многолюдной улице, на которой зажглись ранние фонари, они спустились к Приморскому бульвару. Слабый южный ветер нес с моря, вместо свежести, липкую влажность. Пахло мазутом, гниющими водорослями. По бухте бежал прогулочный катер, выше мачты наполненный детскими голосами и музыкой. Музыка лилась и из репродуктора возле кафе-мороженого.
Выстояв в очереди, Валерий и Аня сели на веранде кафе и погрузили ложечки в тугую розовую мякоть мороженого.
— Валера, как твоя диссертация? — спросила Аня. — Движется?
— Не-а. — Валерий с удовольствием облизнул ложку.
— Почему? Ты говорил перед уходом в море, что наберешь дополнительного свежего материалу…
— Материал-то есть…
— Так в чем же дело?
— Да видишь ли… не такой это материал, чтобы подарить человечеству новое знание.
— Ах-ах-ах! О человечестве он заботится! Утверждена твоя тема? Утверждена. Значит, нужная.
— Да я не спорю — тема нужная. Но не такая, чтобы разводить вокруг нее это… наукообразие всякое… В сущности, сугубо практический отчет о годовом изменении магнитного склонения в восточной части Каспия, и нужен он только картографам и морякам. Наука, строго говоря, тут ни при чем.