Уравнение Бернулли
Шрифт:
И как сдуло новоявленную женщину с постели. С ходу прыгнула в джинсы, водолазку махом натянула — после случившегося почему-то еще невыносимей было не только показывать кому-то тело свое, но и самой видеть его — потом уж вспомнила об исподнем, рассовала его по карманам, не забыв все же проверить, чтоб ни одна веревочка наружу не торчала…
— Да не спеши ты как на пожар, отвезу ведь! — преодолел-таки замешательство всегда невозмутимый Фридрих.
— Спасибочки, сама добегу!
— Я и пешком могу тебя проводить, если на то пошло!
— Сказала же — одна!
Впрочем, самой
Но все было тщетно. Рита, как говорится, растаяла в ночи, уклонившись даже от прощального поцелуя, заведомо, впрочем, ничего не значащего. И Фридрих, пожав плечами, вернулся в дом. А что ему оставалось, будь даже — предположим только на мгновение — у него наисерьезнейшие намерения? Ничего. Поскольку не каждый день человек невинность теряет — побыть после этого некоторое время наедине с собой, осмыслить случившееся, решить, как жить дальше в изменившейся реальности, — вполне естественное желание, препятствовать которому, значит, проявлять либо бестактность, либо бесчувствие, либо творить намеренное зло.
Так что Рита, чуть не весь путь преодолев бегом, словно она от себя убегала в самом буквальном смысле, вполне успела встретить Новый год с родителями, чего им вовсе не обещала, отправляясь якобы вместе с давним приятелем Женей на очередную пирушку одноклассников.
Она изобразила, будто нарочно устроила предкам приятный сюрприз, будто планировала его давно, а не так, с бухты-барахты примчалась. Они тоже сделали вид, будто совсем наивные и верят ее примитивному вранью, а сами же, скорей всего, подумали, что у дочери со старым и примелькавшимся ухажером вышла очередная ссора. Ну, и ладно, может, оно и к лучшему, поскольку этот безобидный и положительный парнишка явно не пара их дочери, умнице и красавице.
И семья весело, хотя и несколько натужно, встретила праздник. Потом родители пошли спать, а Рита из принципа маялась до утра перед телевизором, хотя по всем двум каналам шла редкостная муть — попса голосила, да юмористы над глупой Родиной глумились, не зная еще, что довольно скоро многим из них станет неловко это дело продолжать, а все равно придется, потому что иначе — смерть. Ну, смерть не смерть, а чувствительные неудобства.
Перед телевизором девушка и уснула. А проснувшись, сразу вспомнила Фридриха. «Козел», — такая вот незатейливая мысль пришла первой в прелестную, как говорится, головку. Где ж Рите было предугадать, что первого своего мужчину ей предстоит вспоминать еще много-много раз и мысли при этом будут куда сложней и неоднозначней, чем эта первая.
Где ж ей было знать, что первого мужчину все без исключения бабы помнят всю жизнь, порой идеализируя его без каких-либо на то оснований, порой считая виновником всех дальнейших, а заодно и предыдущих жизненных
Перво-наперво Рита взяла ножик и с замиранием сердца вырезала традиционную дырку в арбузе. Когда-то это запросто делали, не отходя от прилавка, теперь строжайше — строже, чем водку и курево детям продавать, — запрещено, зато стало интересней — будто в лотерею играешь. Арбуз на вид оказался отменным, и Рита не удержалась на вкус испробовать — сколько того сахара в жалком «бермудском» треугольничке! «В бермудском», потому что Рита, любя еще со школы географию, всегда проверяла арбузы, вырезая кусочек не абы где, а в совершенно определенном месте, полагая арбузный хвостик Северным полюсом.
И вкус этой большой ягоды, но маленького, увы, арбузика оказался под стать внешнему виду. Ну, до чего ж удачный день, хотя так мучительно начинался!
Потом, безотчетно напевая свою любимую песню «Пригласите даму танцевать», чего давным-давно не делала, хотя когда-то, до болезни, буквально «с песней по жизни шагала», Рита арбуз до вечера припрятала. После чего взяла самую большую кастрюлю на две трети водой наполнила, кинула в нее свиное ребрышко — эх, мяса-то на нем всего чуть-чуть — и поставила на газ. Господи, ну, что же все-таки дальше?! Опять — лапшу да маргарин?..
И тут нелегкие размышления, сравнимые, пожалуй, с размышлениями «Буриданова осла», прервал короткий, словно бы испуганный звонок в дверь. Кого там принесло — Ромке из школы рано, Алешечке с работы — тем более, мама с папой не обещались, «те» — абсолютно исключено, если б приспичило сына повидать, вечером бы явились да к тому же сами бы не поднялись — кого-нибудь из соседей или детей, играющих возле дома, послали б?..
Уж не хозяин ли недвижимости приперся в очередной раз объявить о повышении квартплаты в связи с подорожанием воды и тепла, черт бы его подрал? Однако хозяин и звонил бы по-хозяйски…
Мигом песня, опять же сама собой, прервалась, как прервались и мучительные творческие размышления по поводу ненавистной похлебки, сжалось сердце — каким бы хорошим ни выдался день, но омрачить-то его в любой момент проще простого, и уже много лет в основном именно такие моменты постоянно случаются.
Так с замеревшим сердцем Рита и открыла. А там — соседка из квартиры напротив, которая утром на грохот почтового ящика высовывалась. Чего ей еще?
Но этот вопрос, конечно, — про себя, а вслух — ни слова, только вопросительный взгляд. А соседка в ответ, явственно смущаясь, пластиковый пакет с оборванной ручкой протягивает.
— Вот, Рита, не побрезгуй уж, я ведь — от чистого сердца…
— Да что вы, не надо ничего!
— Бери-бери, в хозяйстве сгодится!
— А что там?
— Ерунда всякая, мелочь — несколько морковок, пара свекл, картошки, зелень. У меня ведь за сарайками огород. Ну, огород — не огород, а пара соток земли имеется. Там многие из нашего дома садят. И все — самозахватом. Пользуемся, пока не отобрали. Небось, в вашем-то городе — немыслимое дело, а у нас — запросто.