Урки и мурки играют в жмурки
Шрифт:
– Где тачка? – поинтересовался Шашель.
– Хер его знает! – жалобно заскулил Салфеткин. – Нету! Сволочи какие-то угнали… ууу…
– Интересный, блин, балет. Чего ж они джип не угнали?
– Зато камеры пробили! – всхлипнул Салфеткин. – И выпотрошили всё! У меня двадцать пять «тонн» в барсетке было, долг отдать! Еле наскрёб, а теперь что? Я в замазке! Фуфлыжник…
Шашель заглянул в салон. Действительно, дупель пусто-пусто. Только весело болталась на верёвочке тряпишная ведьма, оседлавшая метлу – в прошлом году её подарили Шашелю заезжие германцы, которых он возил охотиться на зайцев. Стреляли немцы хуже некуда. Но для этого случая
Салфеткин высморкался и продолжил скорбный плач.
– Завязывай, – сердито отрезал Шашель. – Не одного тебя пошерстили. Весь бутор выгребли. Смотри-ка, а магнитолу не тронули.
Шашель врубил приёмник.
«Я ухожу, ухожу красиво!» – выплюнул оттуда Рома Зверь.
– Красивей некуда, – согласился Шашель и закурил.
Салфеткин скулил по-прежнему. Сейчас он ещё больше походил на собачку. На таксу. Точно – такса! Маленький, худющий, мордочка острая, ножки кривые, уши завяли и болтаются, как лопухи.
Сам Шашель тоже был не красавец. В отличие от таксы-Салфеткина, он больше смахивал на рыбку-бычка, которую жарят на сковородке: губастый рот всегда раззявлен, глаза выпучены, лоб крутой, мысли под ним – ни единой. Особенно угнетала физиономия: вся в рытвинах и колдобинах, как заброшенный шлях до хутора Кукуева.
Лет до пяти Саша Дудников рос вполне симпатичным розовощёким мальчиком (Шашель до сих пор хранил несколько фотографий, с которых глядел радостный ребятёныш в костюме зайчика). Но однажды в детдом проникла нехорошая инфекция. Большинство воспитанников перенесли её благополучно: оказалось достаточно нескольких прививок. А вот у Саши и ещё двух-трёх малышей начались осложнения. После этого лицо мальчика стало напоминать сморщенное яблоко, источенное червями. Оно покрылось угрями и гнойничками. И Саша превратился в Шашеля. А особо злые остряки величали его Шашель Бесподобный.
Дудников ненавидел своё лицо. Втайне мечтал, что когда-нибудь вся эта шелуха отвалится, и превратится он в красавца с нежной бархатной кожей. Как урод в мультяшке «Красавица и чудовище». Или в «Аленьком цветочке». Но чуда не произошло. И Шашель обратился к достижениям науки. Сначала это был обычный «детский крем», затем – утончённые косметические снадобья, мази и лосьоны. На них он тратил значительную часть денег, заработанных непосильным бандитским трудом.
Это давало кратковременные положительные результаты. Но вскоре всё возвращалось на круги своя, и Шашель боялся взглянуть на себя в зеркало. Он выуживал из глянцевых женских журналов мудрёные рецепты омоложения и очищения кожи. Втайне собирал деньги на пластическую операцию лица и старался не пропустить ни одной телепередачи, где такие операции демонстрировались наглядно. Правда, почему-то всегда на женщинах. А тем важно только укоротить нос, убрать жир да надуть груди силиконом. Шашелю силиконовые груди не требовались. Но он свято верил: хирург, способный сделать из свиного окорока секс-бомбу, поможет и его горю-злосчастью.
Салфеткин прокашлялся и снова взял верхнюю ноту насчёт похищенного бабла.
– Заткнись, – приказал Шашель. – Нашёл проблему. Я тебе лавэ займу. Не вопрос. Если оно тебе вообще понадобится. Сейчас Мао прикатит, нам матку наизнанку вывернет.
Салфеткин испуганно замолк. Видно было, что своей маткой он дорожит.
ЧЕРЕЗ ЧЕТВЕРТЬ
– Вот и председатель Мао, – равнодушно констатировал Шашель.
На самом деле председателя Мао звали Михаил Ёсункунович Пак. Никакого отношения к Китаю он не имел. Пак был корейцем. Или, как любил уточнять он сам, «русским корейцем» (хотя оба родителя Михаила Ёсункуновича числились корейцами чистокровными, без чужеродных примесей). Внешне Пак действительно отдалённо смахивал на Мао Цзе-Дуна: такой же луноликий, с узкими глазками, излучающими добродушие людоеда в предвкушении обильного завтрака. К тому же Пак любил рубашки наподобие френчей – «толстовка» с воротником-стойкой, что довершало портретное сходство с красным властителем Поднебесной.
Климская империя председателя Мао не поражала размерами, но всё же была внушительной и крепкой. В неё входил небольшой филиал столичного банка, сеть восточных ресторанов, два магазина элитной одежды (которую строчили в подпольных цехах настоящие китайцы), несколько спортивных залов и фитнес-центров, автопарк маршрутных такси и туристическая фирма. Фирму Мао создал два года назад, войдя в долю с владельцем «Русского мира» Аркадием Игоревичем Драбкиным, в криминальных кругах известным как Аркаша Деловой (в глаза Аркадий Игоревич так величать себя не позволял). Империю председатель Мао сколачивал лет пятнадцать всеми способами – преимущественно противозаконными. В средствах Пак себя не стеснял, и потому его группировка получила в Климске грозное название «Чёрные хунвейбины».
– Ну, здравствуйте, пссы, – слёту начал Мао, подкатив на быстрых ножках к джипу. – Что, резать вас будем?
– Нас-то за что, Михаил Ёсункунович? – удивлённо спросил Шашель. – Мы на поляну не ходили. Мы машины стерегли.
– Машины? – удивился Мао. – Какие машины, пёссс? Где ты видишь машины? Ты же говорил, ещё одна тачка тут должна стоять!
Шашель пожал плечами:
– Непонятка, Михаил Ёсункунович. Пока мы вниз бегали, какие-то сволочи «шестёру» угнали. И из джипа разное барахло насунули.
– Какие сволочи?! – зашипел председатель Мао. – Здесь, кроме вас, нет другой сволочи! Ты что, пёссс, мозги отморозил?! Вы что, всё здесь бросили, как последние лохи? Даже машину не закрыли?
– Так не было же никого, – принялся разъяснять Шашель. – Да и заварушка такая захороводилась, что мы голову потеряли…
– Вы её не потеряли! – истерически заорал Мао. – Вы её, псссы, сейчас потеряете!
Тем временем бригада суровых «бойцов» уже по-муравьиному волокла вверх по склону тёмные мешки с телами. Вокруг, к счастью, не было ни души.
– Быстрей, быстрей, псссы! – подгонял Мао толстолобых хунвейбинов. – Всех взяли? Чужих взяли?
– Всех подобрали, Миша, – отрапортовала девица в кофейном плаще. – Как будто ничего и не было. Ребята зароют аккуратно, ни одна ищейка не найдёт.
– Алёнушка, у них семьи есть, родители! Искать будут, в милицию сунутся. В милиции опера, начнут вынюхивать, что ж они, не знают, на кого эти псссы работали?! Ой, как всё плохо…
– Миша, это что, в первый раз? – успокоила председателя Алёнушка. – Знать они могут до конца жизни. Пусть найдут и докажут. Поехали.