Уродина
Шрифт:
— Тебе гораздо лучше будет здесь, с другими ребятами, милая, — добавила Элли. — Ты всего на несколько месяцев старше некоторых из них. И твоя комната — она совсем не готова!
— Мне все равно. Хуже этого ничего не может быть, — буркнула Тэлли.
— А ты просто закажи себе новую одежду и уолл-скрин настрой, как хочешь, — посоветовал ей отец.
— Да я не про комнату…
Все равно, — вмешалась Элли, — зачем так волноваться? Скоро все закончится. Ты про сто хорошо поговори с людьми из комиссии, все им расскажи и попадешь туда, где тебе так хочется быть.
Все
— Наверное.
— Детка, — проговорила Элли, ласково положив руку на колено дочери, — а какой еще у тебя может быть выбор?
ПЕРИС
Днем она отсиживалась в своей комнате.
Стоило ей выйти — и жизнь превращалась в сущую пытку. Уродцы из того корпуса, где она жила, относились к ней как к ходячей заразе, а все остальные, узнавая ее при встрече, рано или поздно спрашивали:
— А почему ты еще не красотка?
Это было странно. Она числилась в уродцах четыре года, но последние несколько дней вдруг заставили ее понять истинное значение слова «уродец». Порой Тэлли целый день просиживала у зеркала и выискивала в своем лице самые мелкие недостатки, неправильности. Тонкие губы, поджатые от обиды. Волосы, курчавящиеся сильнее обычного из-за того, что она то и дело в отчаянии навивала прядки на палец. На лбу у нее выскочили три прыща. Они словно бы обозначали дни, прошедшие после ее шестнадцатилетия. Водянистые, слишком маленькие глаза сердито смотрели на Тэлли из зеркала.
Только по ночам она позволяла себе уходить из своей комнатушки, от опасливых взглядов и собственного уродливого лица.
Она по обыкновению обманывала майндеры и выбиралась из окна, но на большие приключения ее теперь не тянуло. Некого было навестить, не над кем было подшутить, а о том, чтобы отправиться на другой берег реки, думать было слишком больно. Она получила новый скайборд и хитро перепрограммировала его, как ее учила Шэй. По крайней мере, так она могла летать на нем по ночам.
Но и полеты не особенно радовали. Она была совсем одна, ночи стали холоднее, и какую бы скорость ни набирала Тэлли, она всегда осознавала: «Я в западне».
На четвертую ночь своей ссылки в Уродвилле она повела скайборд к зеленому поясу. Держась на самой границе города, она сновала между темными колоннами стволов деревьев, пролетала мимо них на самой высокой скорости — так быстро, что ее руки и лицо получали десятки мелких царапинок, задевая за ветки.
Прошло несколько часов, немного развеялись злость и обида, и Тэлли вдруг с радостью осознала: так здорово она еще ни разу не летала; теперь это у нее получалось почти так же хорошо, как у Шэй. Скайборд ни разу не предупредил ее о том, что она слишком близко к дереву, а подошвы туфель держались на поверхности доски как приклеенные. Несмотря на осеннюю прохладу, она вспотела, но летала до тех пор, пока у нее не устали ноги, не разболелись лодыжки, не разнылись мышцы рук, расставленных в стороны подобно крыльям и помогавших ей порхать по темному лесу. «Если вот так летать всю ночь, — думала Тэлли, —
Она летала до тех пор, пока усталость не погнала ее домой.
А когда на заре она влезла в окно своей комнаты, оказалось, что кое-кто ждет ее там.
— Перис!
Его лицо озарилось лучистой улыбкой, большие глаза чудесно засверкали в предрассветном сумраке. Но он пригляделся к Тэлли получше, и его взгляд изменился.
— Что у тебя с лицом, Косоглазка?
Тэлли часто заморгала.
— Ты разве не слышал. Мне не стали делать…
— Я не об этом. — Перис протянул руку и прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке. Кожа отозвалась на прикосновение жгучей болью. — У тебя такой вид, будто ты всю ночь жонглировала кошками.
— Ох, да… — Тэлли пятерней прочесала взъерошенные волосы, выдвинула ящик стола, нашла в нем ранозаживляющий спрей, зажмурилась и набрызгала жидкость на лицо. — Ой! — вскрикнула она. Обезболивающее средство начало действовать только через несколько секунд. Тэлли обрызгала спреем и исцарапанные руки. — Просто немножко полуночного скайбординга.
— Немножко позднее полуночного, тебе не кажется?
За окном солнце начинало заливать нежно-розовым цветом башни Нью-Красотауна. Знакомый цвет кошачьей блевотины. Тэлли устремила на Периса взгляд, полный усталости и смятения.
— Ты давно здесь?
Он неловко поерзал на сиденье стула, стоявшего у окна.
— Довольно давно.
— Прости. Я же не знала, что ты придешь.
Он вздернул брови, демонстрируя красивое возмущение.
— Как я мог не прийти? Как только узнал, где ты, сразу пришел.
— Тэлли отвела взгляд. Расшнуровывая туфли-липучки, она собиралась с мыслями. Со дня своего рождения она чувствовала себя такой одинокой… Ей и в голову не могло прийти, что Перис захочет с ней повидаться, а уж особенно здесь, в Уродвилле. Но он сидел перед ней — встревоженный, взволнованный, красивый.
— Я так рада тебя видеть, — проговорила Тэлли, чувствуя, как глаза заволакивает слезами.
В последнее время она постоянно ходила с красными, припухшими от слез глазами.
Перис улыбнулся.
— Я тоже рад.
Мысль о том, как она, должно быть, выглядит, стала нестерпимой. Тэлли рухнула на кровать, закрыла лицо руками и разрыдалась. Перис сел рядом с ней, обнял ее, дал ей выплакаться, потом вытер ей нос и, приподняв, усадил.
— Полюбуйся на себя, Тэлли Янгблад.
Она помотала головой.
— Пожалуйста, не надо.
— У тебя волосы совсем растрепались.
Перис нашел щетку и стал причесывать Тэлли. Она не могла встретиться с ним взглядом и неотрывно смотрела в пол.
— Ну, скажи мне: ты всегда занимаешься скайбордингом внутри блендера?
Тэлли покачала головой и боязливо прикоснулась к царапинам на лице.
— Просто задевала за ветки. На большой скорости.
— Ага. Следовательно, ты придумала новый гениальный трюк и в следующий раз покончишь с собой. Нечего говорить, этот трюк будет еще лучше нынешнего.