Уродина
Шрифт:
В дверь постучали. Вошла квадратная тётенька с упитанной малышкой лет пяти. Ещё одна явилась! Увидев, что я сижу за столом, повернулась к двери, но Зураб её остановил:
– Заходи, Татьяна Кирилловна. Это моя коллега.
Коллега я ему! Ну, ладно. Я внимательно посмотрела на девочку, и она мне не очень понравилась.
– Так что у нас приключилось? Детского врача сегодня нет, я пришла к Вам, Зураб Фёдорович.
– Вот жалуется, головка болит, вырвала вчера, совсем не хочет кушать.
– Температура была? Ну-ка, красавица, иди ко мне, открой горлышко.
Он
– Была вчера, но невысокая.
– Горлышко красное, вот и температурка у нас 38.6. Полежим, попьём таблеточки, всё пройдёт.
Я взяла листок бумаги и, написав на нём "У неё глазки жёлтые. Это гепатит. Пошли её на анализы немедленно", подвинула записку через стол Зурабу. Он посмотрел на меня внимательно. Я понимала, что Зураб благодарен мне, что не стала вмешиваться вслух при больной.
– Давайте-ка, Татьяна Кирилловна, мы ей кровь посмотрим, мочу и кал. Она в садик ходит?
– Нет, этот месяц дома с бабушкой.
Он облегчённо вздохнул. Это освобождало садик от карантина, дезинфекции и прочей головной боли.
Мы вскоре вместе отправились домой. Зураб сгрёб меня в охапку и притворно возмущался, что у всех девушки, как девушки, а ему отличница досталась. Тётя Лены возилась на огороде, и мы тихонько пробрались в комнату, как воришки, единодушно рассудив, что борщ подождёт...
Всё было прекрасно, только время неумолимо бежало. Вот осталось лишь десять дней, восемь, неделя.
У сельского врача, как и у прочих советских тружеников, наступает когда-нибудь выходной. В четверг, явившись домой после работы, Зураб, довольно потирая ладони, заявил:
– Завтра с утра уезжаем отдыхать, ловить рыбку. Сейчас начнём готовиться.
Мы с тётей Леной только успели закончить генеральную стирку и сидели в тенёчке под яблоней, отдыхая от трудов праведных. Судя по сумасшедшему блеску в глазах моего любимого, это самое "ГОТОВИТЬСЯ" лёгкой жизни нам не сулило. Тяжело вздохнув, тётя Лена поднялась, держась за бок:
– Так, я пойду варить картошку в мундирах.
Я потянула её за рукав:
– Сидите, сидите, отдыхайте. Мы всё сделаем сами. Пошли.
– И потянула Зураба за рукав.
Мы вошли на свою половину.
– Ах ты, эксплуататор бессовестный. Ты что, сам не можешь картошку сварить? Избаловали тут тебя, я посмотрю. Давай выкладывай, что там тебе нужно для этой рыбалки.
Целый вечер, в придачу к картошке, варили кукурузную кашу, заправляя её ароматным подсолнечным маслом, разрезали на кусочки макуху*, насаживая её на крючки, выкапывали в огороде жирных скользких червей.
Я уже ушла спать, а он ещё складывал спиннинги и удочки, проверял катушки и весь свой рыбацкий инвентарь. Так я и уснула, не дождавшись его. Сквозь сон ощутив, как скрипнула кровать и провалилась по соседству перина под его весом, тут же прижалась к нему, отыскивая губами его губы. Я не собиралась пропустить ни одной ночи...
Мы выехали очень рано, путь был не близкий. Отвёз нас всё тот же рыжий Семён. В соседнем районе на берегу Днепра была база отдыха, с небольшими домиками, разделёнными на две половины, столовой, в которой кормили три раза в день, лодками и чистым зелёным пляжем. Сначала мы ехали по трассе, потом свернули на просёлочную дорогу и вскоре оказались у закрытых ворот территории, окружённой высоким забором. "Сюда кого попало не пускают, - шепнул мне Зураб, - всё областное начальство здесь отдыхает". Уловив мой вопросительный взгляд, добавил: "Благодарный больной мне устроил, тут его кум директор". Кум, так кум, хотя я не очень разбиралась во всех этих степенях родства.
Нас пропустили внутрь, и Зураб отправился искать, где тут канцелярия. Его долго не было, я успела выйти и осмотреться вокруг. Очень чисто, заасфальтированные дорожки, зелёные клубы с лилиями, астрами, георгинами и уже отцветающими розами.
Вскоре появился Зураб с какими-то бланками в руках. Семён помог отнести вещи и всё рыбацкое снаряжение в нашу половину домика и уехал, пообещав вернуться в субботу вечером.
Мы устали после прошлой бессонной ночи и раннего подъёма, и, отказавшись от обеда, ушли к себе отдыхать. Сдвинув вместе две кровати, целомудренно разделённые тумбочкой, мы улеглись с явным намерением поспать. Я лежала на его плече, он не спал:
– Зураб, ты не спишь?
– спросила тихонько.
– Нет, что-то не спится...
– Слушай, а почему тебя так назвали? Фамилия - Рудин, вроде не армянская, или у тебя мама армянка?
– Нет, мама - молдаванка, а папа - украинец. Это интересная история. Он служил в лётной части, и был у него друг Зураб. Поженились они одновременно и жёны их забеременели в одно время. И они решили, что если родятся мальчики, назовут их именами лучших друзей. Так и вырос в Ереване Манукян Фёдор Зурабович, а в Днепропетровске - Рудин Зураб Фёдорович. А имя Зураб означает божественный, вот такие дела. Спи, Ася, вечером попозже посидим у реки.
После ужина мы посидели на пляже, поплавали в тихой прозрачной водичке и надев спортивные костюмы, отправились подальше от пляжа и домиков, искать тихое место для рыбалки. Вскоре мы расположились у самой воды. Было тихо и безветренно. "Погода не для рыбалки" - заметил Зураб. Он закинул спиннинги, поставил удочки, и мы приготовились ждать.
Быстро стемнело. Днепр тихо плескался у наших ног, пахло влажной травой, зеленью и рыбой. В темноте он казался широким, как море, не видно было противоположного берега. "Чуден Днепр при тихой погоде" - опять пришли мне в голову эти строчки, и я вспомнила Сашу и нашу поездку в Киев и всё, что произошло между двумя глупыми, юными детьми. Трудно поверить, что прошло всего три года, а как изменилась наша жизнь. Улегшись на траву, уставилась в тёмное небо над головой, щедро усыпанное августовскими звёздами. Бездна притягивала, если присмотреться, всё там жило своей таинственной жизнью, недоступной глупому человеческому умишке. Как можно представить себе НЕЧТО не имеющее ни начала ни конца? А встретятся ли там когда-то наши души? И будут гореть с высоты всем оставшимся на земле? Будут они близки друг друг или далеки и невидимы? "В августе падают звёзды," - вспомнила я, - "нужно загадать желание". Долго раздумывать мне не нужно было, оно, моё желание, сидело рядом со мной в ночной тишине. И вдруг откуда-то, из этой бездны видимо, родились строчки:
Я буду вечно. Тут и там
Скользить по тёмным облакам.
Встречать обугленный рассвет
Ещё сто лет...
Ещё сто лет.
Отринув горести утрат
Калейдоскоп печальных дат
Я буду вечно. Тут и там,
Холодной тенью по углам.
И между небом и землёй