Уроки для двоих
Шрифт:
До этого дня я целовалась в губы только с Антоном. И полагала, что никогда в жизни больше не почувствую такого трепета, но… почувствовала. Хотя со Львом всё было не совсем так, как с мужем. Острее, больнее, непримиримее.
Я стояла у окна, вновь предаваясь разрывающим меня пополам эмоциям, когда в дверь постучали. Я молчала пару секунд, пытаясь собраться с мыслями — пока за дверью не сказали тихо и спокойно:
— Алёна, это я, Лев. Хочу поговорить с вами.
Приглашать к себе и говорить не хотелось. Но я
— Заходите, — произнесла я, поворачиваясь лицом к двери.
Через секунду Лев уже заходил в комнату. Быстро огляделся, не задержавшись взглядом ни на чём, в том числе и на кровати, шагая вперёд, и остановился в полуметре от меня.
— Я хотел сказать, что поговорил с Фредом и Джорджем. — Голос Льва был невозмутимым, как и выражение его лица. — Насчёт их проступка. Всё объяснил. Они поняли, Алёна. И вы закрепили результат, упав в обморок.
— Что? — Я удивилась. Как на результат мог повлиять мой обморок?
— Я сказал близнецам, что они, видимо, хотят остаться без мамы, а возможно, и без бабушки тоже. Они не понимают до конца, что это значит, поэтому я объяснил. А потом вы упали в обморок, и мальчишки испугались. Они постараются не хулиганить.
— Это на пару дней, — хмыкнула я, скрещивая руки на груди. Эта самая грудь вдруг резко стала безумно чувствительной, словно я долго тёрла соски мочалкой. — А потом они опять превратятся в бандитов.
— Не думаю, что прям-таки в бандитов, — мягко улыбнулся сосед. — Но шкодить точно будут. Главное, чтобы без риска для жизни. Своей или окружающих.
— Типа бомбочек, которые Фред и Джордж когда-то скидывали на вас с Ремом? — Я не выдержала и чуть улыбнулась в ответ, когда Лев кивнул.
— Примерно. Я действительно думаю, что они всё более-менее осознали, Алёна. Идеально ничего быть не может, но лучше точно будет.
— Вы оптимист.
Он покачал головой.
— Я реалист. И насчёт скутеров… Не горячитесь. Если пару недель близнецы будут вести себя хорошо, позвольте им кататься под моим присмотром.
Мне хотелось воскликнуть, как госпоже Белладонне: «Не позволю! Не прощу!», но я промолчала. Какой смысл? Фред и Джордж всё равно не станут паиньками. Скорее уж у них действительно вырастут рога и хвосты.
— Что ж, я пойду, — говорил между тем Лев, внимательно глядя на меня и вновь что-то решая в уме. Подойти ближе он и не пытался. — Отдыхайте.
Сосед сказал «пойду», но никуда не пошёл — замолчав, продолжил смотреть на меня, словно чего-то ждал. Я понятия не имела, чего, но на всякий случай сильнее сжала скрещенные на груди руки, и Лев опустил взгляд на них. Уголки его губ чуть дрогнули, будто моя робкая попытка отгородиться казалась ему забавной, а после он всё же развернулся и направился к выходу из комнаты, не сказав больше ни слова.
— Спасибо, — произнесла я быстро, вновь ощущая жгучий стыд
— Не за что, — ответил Лев, не оборачиваясь, и вышел в коридор.
Оставшуюся часть дня Фред и Джордж строили из себя ангелов небесных. Ходили стопочкой, заглядывали в глаза, ухаживали и за мной, и за бабушкой. Родительница была сурова, как зимние морозы, но с близнецами разговаривала, в отличие от меня. Я же продолжала молчать, желая, чтобы мои черти как можно лучше запомнили откат от случившегося и не пытались повторить.
В результате дети усилили подхалимаж, пытаясь подлизаться ко мне особенно активно и всячески провоцируя на диалог. Но меня на жалость не возьмёшь, поэтому Фред и Джордж решили использовать тяжёлую артиллерию. Притопали ко мне в комнату перед сном, состроили святые лица и хором запели — да так громко, что я едва не подпрыгнула:
— Мама, мама, мамочка,
Мы больше не будем!
Будем оба лапочки,
Урока не забудем!
Дядя Лёва всё сказал,
Мы всё уяснили!
Он поджопники нам дал,
Чтобы не бузили!
Мама, мама, мамочка,
Просим мы прощенья!
Это не для галочки,
А для отпущенья!
Для отпущенья, значит… Точно бабушка сочинять помогала. Сами бы не додумались.
— Дядя Лёва? — не выдержала я, когда близнецы перестали петь. — Только дядя Лёва с вами общался, а я никогда и ничего вам не объясняла?
Фред и Джордж, конечно, обрадовались, что я заговорила, но и струхнули тоже изрядно.
— Объясняла…
— Прости…
— Мы виноваты…
— Вы могли умереть, — отчеканила я, глядя на собственных детей с неодобрением. — Расшибиться. Показать вам, как выглядят люди, упавшие с такой высоты на асфальт? Переломанные кости и размазанные мозги.
Близнецы побледнели и сглотнули, замотав головами.
— Ах, не показывать? А мне вы, значит, желали подобного. Представьте, что бы было со мной и бабушкой, если бы мы вас в таком виде нашли?
— Мама-а-а! — заныли мальчишки, и я указала им на дверь.
— Ведите себя нормально, а не как два дебила, тогда и будет вам прощенье с отпущеньем. А то я так вас прощу, а вы завтра ещё что-нибудь придумаете, чтобы вдребезги разбиться.
— Не придумаем…
— Ну ма-а-ма-а-а…
— Идите-идите.
Они повздыхали ещё пару секунд, но всё же, повесив головы, вышли из моей комнаты.
Пять дней домашнего ареста… Надеюсь, мама это выдержит, потому что близнецы, лишённые шкодить на улице, наверняка попытаются устроить себе увлекательные приключения в квартире. И бомбочки будут самым безобидным их развлечением.
Увы, но я совершенно не верила в благие намерения Фреда и Джорджа. Плавали — знаем. Недельку продержатся, а потом опять.