Уроки истории
Шрифт:
Его и запомнил народ. А тех, кто гнобил «тупицу» в школе и не принял в ученый орден, мы уж давно забыли и похоронили вместе с пыльными и непонятными талмудами, вышедшеми из под их пера!
Тот, кто поверил всерьез! Франц Егерштеттер
Как только этот занавес дадут в последний раз,
Последний прозвучит аплодисмент, —
Коня, копье и щит сдадим мы в реквизит,
Сдадим, – и, уходя, потушим свет.
И сняв долой парик седой
Мы пустимся в обычные дела, дела, дела.
И нет и не было героев и злодеев
И подвигов во имя добра и зла!..
…
— Только я, очарованный зритель,
Глубоко потрясенный до слез,
Брошу к черту родную обитель
И коня оседлаю всерьез.
И поеду скакать и бороться
Против разных таинственных сил,
Ибо есть на земле благородство,
Я в себе его вдруг ощутил.
Мы привыкли к тому, что святость — удел «профессиональных» христиан, для которых служение Богу — это работа.
— Вам платят деньги за вредность! — читается беззвучный комментарий в глазах иных прихожан, прохожан и захожан — Поэтому не взыщите, придется вам терпеть издержки профессии в виде гонений, презрения, страданий и даже смерти!
— А что касается нас, — продолжают они — фанатизм, это не наш путь. Мы верим, не напрягаясь. Не требуем фанатизма от других, но и сами молимся на расслабоне!
А «профессионалы» в рясах и без играют свою роль в меру таланта. И кто то верит в предлагаемые обстоятельства, а кто то лишь разыгрывает греческие страсти, скрываясь под приличными масками.
И вроде бы некого укорить в упадке веры: одни неискренне играют, другие не очень то верят в то, что первые им пытаются втолковать с амвонов и кафедр.
Но слава Богу за то, что история нет–нет, да и подкинет обывателю болевой укол в совесть. И, хотя совесть нынче не в моде, встречаются вдруг люди, поверившие в то, что представляется обманом даже «профессионалам» от религии.
Молодой австриец по имени Франц Егерштеттер родился в 1907 году. Будучи истинным сыном 20–го века, он впитал бурную энергию времени. Пугал фермеров соседей ревом своего мотоцикла, влюблялся в девушек, рождал внебрачных детей… Словом, жил, как все.
Но церковь, разумеется, посещал. Ибо это было настолько же естественным делом, как для современного горожанина еженедельный поход в супермаркет. Да и Бога не отрицал. Конечно, Он есть, как не быть?
И вот однажды, что то с ним случилось. Он вдруг вслушался в слова священника, и мысль о том, что Бог реален, что Он смотрит прямо в сердце юного австрийца, вдруг пронзила его существо со всей отчетливостью. Ночью Францу приснился сон: светящийся поезд, двигался по кругу. На яркие праздничные огни спешили сотни мужчин, женщин и детей. Они радостно смеялись, торопясь занять в нём место. Затем Франц услышал голос, который предупреждал: «Этот поезд идёт в ад». Потрясенный юноша проснулся и бросился читать Библию.
Теперь каждое слово Священного Писания стало для него таким же реальным, как хлеб, капуста, сапоги и мотоцикл.
Юноша превратился в отличного семьянина и примерного христианина. Жена не могла нарадоваться на мужа, взявшегося за ум, усердно работавшего в поле и ставшего образцовым фермером. Соседи крутили пальцем у виска: дескать, нельзя же быть таким фанатиком — каждый день ходить на мессу, подолгу молиться прямо во время работы, застывая в поле с лопатой в руке и блаженной улыбкой на устах…
Священники радовались своей миссионерской победе. И все было бы хорошо, если бы не фашизм.
Австрия присоединилась к нацистской Германии. Разумеется, там даже Чурова не понадобилось. Все жители как один проголосовали за аншлюс. Единственным деревенским дурачком оказался наш Франц. Он, видите ли, считает, что нацизм и христианство две вещи несовместные.
Что тут началось!
Священники наперебой стали убеждать его покориться власти, которая не напрасно носит меч. Другие советовали подумать о жене и детях.
Уже не юноша, но муж только таращил на них свои ясные детские глаза и удивлялся: «Я не могу поверить, что только потому, что у человека есть жена и дети, он волен оскорблять Бога». В ответ на доводы о подчинении властям, он лишь удивленно смотрел на священников и пытался возразить что то насчет повиновения Христу. В ответ на доводы о необходимости “сохранить братство”, он писал: «Разве мы, христиане, мудрее Самого Христа? Неужели кто то действительно думает, что это массовое кровопролитие способно спасти европейское христианство от поражения или привести его к новому расцвету? Разве наш благой Спаситель, Которому мы всегда должны стараться подражать, отправляется на войну со Своими апостолами против язычников, как это сегодня делают немецкие христиане?»
Дальше — больше. Всех крепких мужчин призвали на войну. И тут наш Франц заметался всерьез: пойти на войну — значит предать Христа. Не пойти на войну — обречь себя на казнь, а жену и детей на страдания.
Францу повезло. Жена поддержала его полностью. И убеждала не отрекаться от веры, и не покоряться нацистам.
Можно только представить себе, какое давление испытала эта семья. От них отвернулись все. Все считали их либо фанатиками, либо предателями и шпионами, либо, в лучшем случае, сумасшедшими.
Франц поехал было сдаваться на призывной пункт. Потом опомнился и сел в другой поезд, решив просто скрыться, чтобы не подставить семью. Но его все же арестовали. Тогда вдруг поверивший в истинность христианства фермер стал проситься на фронт санитаром. Но тамошнему правосудию необходимо было продемонстрировать свою силу и дать острастку другим.
Егерштеттера приговорили к гильотинированию.
В тюрьме он отдавал свой хлеб другим голодающим, а из дома просил прислать не сухарей и теплые носки, но цветок эдельвейса, чтобы сокамерник мог послать горный цветок своей невесте на день рождения.