Уроки русской любви
Шрифт:
Изо всех сил ухватившись за соломинку – за ручки кресла – я спросил, чтобы услышать себя – того, прежнего:
– Где… где вы достали этот… этот яд?
– О, это! Просто один медик, один из моих…
– “Из моих”? “Из моих” – кого?
И этот другой – вдруг выпрыгнул и заорал:
– Я не позволю! Я хочу, чтоб никто, кроме меня. Я убью всякого, кто… Потому что вас – я вас – Я увидел: лохматыми лапами он грубо схватил ее, разодрал у ней тонкий шелк, впился зубами – я точно помню: именно зубами.
Уж не знаю как – I выскользнула. И вот – глаза задернуты этой проклятой непроницаемой шторой – она стояла, прислонившись спиной к шкафу, и слушала меня.
Помню: я был на полу, обнимал ее ноги, целовал колени. И молил: “Сейчас – сейчас же – сию же минуту… ”
Острые зубы – острый, насмешливый треугольник бровей. Она наклонилась, молча отстегнула
“Да! Да, милая – милая”, – я стал торопливо сбрасывать с себя юнифу. Но I – так же молчаливо – поднесла к самым моим глазам часы на моей бляхе. Было без пяти минут…
Я похолодел. Я знал, что это значит – показаться на улице позже… Все мое сумасшествие – сразу как сдунуло. Я – был я. Мне было ясно одно: я ненавижу ее, ненавижу, ненавижу!
Не прощаясь, не оглядываясь – я кинулся вон из комнаты. Кое-как прикалывая бляху на бегу, через ступени – по запасной лестнице (боялся – кого-нибудь встречу в лифте) – выскочил на пустой проспект.
Все было на своем месте – такое простое, обычное, закономерное: стеклянные, сияющие огнями дома, стеклянное бледное небо, зеленоватая неподвижная ночь. Но под этим тихим прохладным стеклом – неслось неслышно буйное, багровое, лохматое. И я, задыхаясь, мчался – чтобы не опоздать.
Вдруг почувствовал: наспех приколотая бляха – отстегивается – отстегнулась, звякнула о стеклянный тротуар. Нагнулся поднять – и в секундной тишине: чей-то топот сзади. Обернулся: из-за угла поворачивало что-то маленькое, изогнутое. Так, по крайней мере, мне тогда показалось.
Я понесся во весь дух – только в ушах свистело. У входа остановился: на часах было без одной минуты… Прислушался: сзади никого. Все это – явно была нелепая фантазия, действие яда.
Ночь была мучительна. Кровать подо мною подымалась, опускалась и вновь подымалась – плыла по синусоиде. Я внушал себе: “Ночью – нумера обязаны спать; это обязанность – такая же, как работа днем. Это необходимо, чтобы работать днем. Не спать ночью – преступно… ” И все же не мог, не мог.
Я гибну. Я не в состоянии выполнять свои обязанности перед Единым Государством… Я…
Утопия о…
Ирина Тарханова
Ваш iphone взорвался средь бела дня. К счастью, не в руке, а там, на подоконнике… Шок.
Это последнее из чудес света стало в секунду уродливой расчлененкой, каракатицей, куском колючего металла. Что случилось? Плакетка была так послушна и добра все эти годы. Настоящий дружок. Любимая игрушка. Компактная, изящная, округлая коробочка. Помещалась на ладони, в кармане, да где угодно. Тексты выстраивались вслед за движением мысли, цветные иконки – в стройные ряды. Все легко и плавно. Она разговаривала на разных языках с раннего утра до поздней ночи, пела, играла, хихикала, запоминала, отправляла письма, а знакомые имена выстраивала только по алфавиту. Тонны книжек были здесь – все под одной из кнопок. Вы забыли о том, что существуют авторучки, фотопленки, телевизоры, театры, кино, диктофоны, кинокамеры, бумажные конверты и визитные карточки. Она еще светилась лунным светом, когда захочешь. Вы могли следить за новостями мира, не потеряться в пустыне, знать о перемещении звезд, золотовалютных потоках и погоде на островах Земли Франца Иосифа.
И вдруг – измена. Перегрев, бунт, взрыв на солнце, бракованный чип. Как эта сволочь смогла? Crash.
“…Раньше мне это как-то никогда не приходило в голову – но ведь это именно так: мы, на земле, все время ходим над клокочущим, багровым морем огня, скрытого там – в чреве земли.
Но никогда не думаем об этом. И вот вдруг бы тонкая скорлупа у нас под ногами стала стеклянной, вдруг бы мы увидели… Я стал стеклянным. Я увидел – в себе, внутри. Было два меня”. Цитата. Евгений Замятин. Мы. 1920. Сору.
Вчера вы мыли окно. Вдруг захотелось – впервые за много лет. Погода, весна. Голубая жидкость живыми струями пенилась, испарялась на сверкающей глади. Новая мягкая тряпка казалась особенно податливой, умной. Из кухни доносились вкусные запахи еды. Оскар Петерсен, привычно перебирая клавиши, играл в кубиках spotify вашу любимую композицию. А напротив в плоском тропическом ландшафте два ярчайших синих попугая страстно целовались на пальме и непрерывно спаривались, отражаясь в чистом. Делали немыслимые па, кричали. Свадебному танцу не мешал крокодил, сделанный из тины высочайшего экранного разрешения и раскрывший бездонную пасть. Вы могли, размахивая
“Внизу. Проспект полон: в такую погоду послеобеденный личный час мы обычно тратим на дополнительную прогулку. Как всегда, Музыкальный Завод всеми своими трубами пел Марш Единого Государства. <…> И вот, так же как это было утром, на эллинге, я опять увидел, будто только вот сейчас первый раз в жизни, увидел все: непреложные прямые улицы, брызжущее лучами стекло мостовых, божественные параллелепипеды прозрачных жилищ, квадратную гармонию серо-голубых шеренг. И так: будто не целые поколения, а я – именно я – победил старого Бога и старую жизнь, именно я создал все это, и я как башня, я боюсь двинуть локтем, чтобы не посыпались осколки стен, куполов, машин…” Цитата. Евгений Замятин. Мы. 1920. Сору.
Он был зол. Погода стояла худшая из всех, что возможны в этих широтах. Снег, дождь, ветер, до основания режущий голову. Он должен был смотреть. Его щедро принимали. Он вежливо и молчаливо подчинялся. Его, всемирно известного Хельмута Ньютона, привезли ноябрьским вечером на ледяной тротуар Садового кольца под бетонные стены советской архитектуры. Показывали лучшее. Гордились. Скользкая жижа под ногами. Злобная Москва. Что занесло его сюда, на эту мостовую, этого баловня судьбы, звездного плейбоя, короля империи luxury. Представить его вдали от белых ботинок, смокинга и ослепительных див – мыслимо ли это. Лихая поездка со свитой в дикую страну, очередное громкое турне, смена ландшафта? Perestroika and glastnost. Не знаем. Будем считать, что много лет спустя он в виде дежурной шутки вспоминал свое приключение. Как нависал каменный кристалл тяжелыми окнами, как поднимал голову, тщетно пытаясь разглядеть подбородок небоскреба, но во тьме различалась лишь циклопических размеров брошка с земным шаром и колосьями вокруг, а высокорослая красавица-дикарка в метро не захотела фотосессии от самого… Меж тем небожитель устал и продрог. Короткая спортивная курточка из тончайшей кожи не спасала. Отсутствие на голове shapka усугубляло скорбь на лице. Тогда он смог выдавить из себя только одно: “Метрополис”, потом сделал свой дежурный щелчок Лейкой – вдох и выдох – нырнул в теплую капсулу серебристого Линкольна. В тот момент HN вряд ли сравнивал безумные сталинские башни с триумфальной шеренгой своих двухметровых ню – мускулинная Сильвия всегда справа. Самая. Не вспомнил, как снимал, распластавшись на глянцевом полу, как подбирал размер немыслимой лакированной шпильки и темную, самую темную в мире помаду. Чтобы черная на белом. Высотки можно сравнить только с кошмаром Фрица Ланга. Complete. В машине он тихо попросил шофера в белых перчатках поскорее отвезти его в отель. Paste.
“Тогда я раскрыл глаза – и лицом к лицу со мной, наяву то самое, чего до сих пор не видел никто из живых иначе, как в тысячу раз уменьшенное, ослабленное, затушеванное мутным стеклом Стены. Солнце… это не было наше, равномерно распределенное по зеркальной поверхности мостовых солнце: это были какие-то живые осколки, непрестанно прыгающие пятна, от которых слепли глаза, голова шла кругом. И деревья, как свечки, – в самое небо; как на корявых лапах присевшие к земле пауки; как немые зеленые фонтаны… И все это корячится, шевелится, шуршит, из-под ног шарахается какой-то шершавый клубочек, а я прикован, я не могу ни шагу – потому что под ногами не плоскость – понимаете, не плоскость, – а что-то отвратительно-мягкое, податливое, живое, зеленое, упругое. Я был оглушен всем этим, я захлебнулся – это, может быть, самое подходящее слово”. Цитата. Евгений Замятин. Мы. 1920. Сору.