Уроки сектоведения. Часть 1.
Шрифт:
Тертуллиан же пишет нечто ровно противоположное тому, что ему приписывает Блаватская: “Слово же христианин, как показывает его этимология, происходит от помазания. Но даже и неправильно вами произносимое как “хрестианин” (ибо вы не знаете точно даже имени нашего), оно указывает на приятность или благость. Итак, в людях невинных ненавидят и имя невинное. Секту же ненавидят, конечно, за имя основателя ее. Но что в том нового, если какая-либо секта называет своих последователей по имени своего основателя? Не называются ли философы по своим основателям платониками, эпикурейцами, пифагорейцами? Однако никого не ненавидят за имя, перешедшее вместе с учением учителя и на учеников. Конечно, если кто доказал бы, что основатель плох и секта нехороша, тот доказал бы, что и имя худо, достойно ненависти по вине секты и основателя. Поэтому следовало бы прежде, чем ненавидеть имя, узнать секту по основателю, или основателя по секте. Но так как вы пренебрегли следствием и познанием того и другого, то у вас остается только имя, против него лишь и идет война, один простой звук осуждает и неизвестную секту, и неведомого основателя, потому что эти последние только называются, а не изобличаются” (Тертуллиан. Апология, 3). В другой своей книге (Против Маркиона 4,14) Тертуллиан прямо говорит, что имя христиан происходит от Христа. Именование же Христа происходит от помазания: “Затем, выйдя из купели, мы помазываемся благословенным помазанием по старинному наставлению, согласно которому обычно помазывались во священство елеем из рога, — с тех пор, как Аарон был помазан Моисеем и стал именоваться “Христом” от “хрисмы”, что означает “помазание”. Оно дало наименование и Господу, превратившись в духовное помазание, ибо Бог Отец помазал Его Духом. Как сказано в Деяниях: “Ведь собрались на самом деле в этом городе против Сына Твоего, Которого Ты помазал” (Деян. 4,27). Так и у нас помазание протекает телесно, а результат получается духовный, каково и телесное действие крещения, ибо мы погружаемся в воду, но результат - духовный, потому что мы освобождаемся от грехов” (О крещении, 7).
Наконец, и Лактанций, последний из четырех упомянутых Блаватской раннехристианских писателей, оказался ею перевран: “Он называется Иисусом среди людей, ибо “Христос” (Christus) не собственное имя, но название власти и царства. Ведь так иудеи называли своих царей. Но смысл этого имени должен быть изложен вследствие ошибки незнающих, которые имеют обыкновение называть его Хрестом (Chrestum) с измененной буквой (immutata littera). У иудеев раньше было предписание, чтобы изготовить священное благовоние, которым могут быть помазываемы те, кто призывались к священству или царству. И как сейчас у римлян одеяние пурпурное есть отличие принятого царского достоинства, так у них масло носило имя священного благовония и царской власти. Воистину, так как древние греки говорили “быть помазанными” как что теперь [произносится как] то по этой причине мы называем Его Христом (Christum), что значит ”Помазанный”, а на иврите “Мессия”. Отсюда в некоторых греческих писаниях, которые неверно интерпретированы евреями, встречается написание (помазанный) от (быть помазуемым). Но обоими именами обозначается царь; не потому, что Он принял это земное царство, время которого еще не пришло, но потому, что [Он принял Царство] Небесное и вечное” (Лактанций. О Божественных установлениях 4, 7. PL VI, 464-465).
Так что утверждать, что Иустин и Лактанций “настаивают” на том, что христиан надо называть хрестианами — значит предлагать суждение, прямо переворачивающее смысл их текстов [346] .
Наконец, если бы теософия действительно практиковала научный подход к изучению христианских текстов, она должна была бы не только найти некоторые выгодные для нее отрывки. Она должна была бы указать — на каком именно основании она пользуется именно этой рукописью (несмотря на то, что она не самая ранняя, не самая сохранная и что большинство других манускриптов читают это место иначе). Она должна была бы посмотреть, как цитируется это место у древнейших христианских писателей (хотя бы у Оригена) [347] , а также — как оно комментируется ими. Она должна была бы объяснить остальной огромный массив новозаветных текстов, которые находятся в явном противоречии с теософской интерпретацией избранного ими текста. Разве не звучит, например, лейтмотивом во всем Новом Завете тема дара? Об обретении внутренней жизни во Христе апостол говорит — “сие не от вас, но Божий дар” (Еф. 2,8). Если теософы уверяют, что “христос” — это внутреннее состояние человека, то пусть попробуют в таком смысле прочитать все места новозаветной и древнехристианской литературы с повсеместной заменой слова “Христос” или “Господь” на “мое божественное Я”. И пусть при этом докажут, что Писание не превратилось в груду абсурдных изречений.
346
Научная бессовестность рериховских пропагандистов не знает меры. Дело в том, что подлинный текст Лактанция я привел еще в первом издании «Сатанизма для интеллигенциии». Поскольку Александлр Владимиров критике этой моей книги посвятил свой труд «В поисках православия», то он, несомненно, знаком с ней. В «Сатанизме для интеллигенции» была глава «Христос и Хрестос». Глава с таким же названием есть и в новой книге Владимирова. Однако и в ней он воспроизводит уже опровергнутую ложь Блаватской о том, что де Лактанций считал, будто «лишь по невежеству люди называют себя христианами» (Владимиров А. Кумран и Христос. М., 2002, с. 585).
347
"Как Сын Божий есть личность, так и враг наш дракон, змей, сатана, злой враг наш, есть тоже личность" (Ориген. О молитве. 27). Как видим, для Оригена "Христос" — не "состояние", а именно конкретная личность.
Вот вполне рядовая фраза из апостольского послания — “Да даст Господь милость дому Онисифора за то, что он многократно покоил меня и не стыдился уз моих, но, быв в Риме, с великим тщанием искал меня и нашел. Да даст ему Господь обрести милость у Господа в оный день” (2 Тим. 1,16-18). Теперь, памятуя расшифровку Елены Рерих — “Христос есть наше очищенное и высшее Я” {1299} — начинаем читать: “Да даст его высшее Я милость дому Онисифора. Да даст ему его высшее Я обрести милость у его высшего Я в оный день”.
1299
Рерих Е. И. Письма. Т.3. 1935, М., 2001, с. 148.
Особенно красиво в переводе на теософский язык будет звучать мысль ап. Павла — “мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа, потому что Бог озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа” (2 Кор. 4,5-6). “Я не себя проповедую, но свое высшее Я, потому что Материя (или мое высшее Я) озарила мое сердце, дабы просветить меня познанием славы Материи (или моего высшего Я) в лице моего высшего Я”.
И никак не назвать пантеистическими знаменитые слова апостола Павла — “Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои?” (1 Кор. 6,19). По какой такой логике можно сказать: “Раз ты имеешь свое высшее Я от того, что есть ты, поэтому ты уже не свой”?
Пытаясь сделать апостолов пантеистами, теософы выставляют себя — шутами... Если бы они отстаивали любезный их сердцу пантеизм, опираясь лишь на действительно пантеистические тексты, они были бы вполне уважаемой философской школой. Но, пробуя перетолковывать в пантеистическом духе тексты и учения, которые заведомо в пантеизм не влезают, они просто дают повод для смеха.
Если заняться разбором всех фальсификаций и всех подлогов, передергиваний и двусмысленностей, умолчаний и купюр, которыми переполнены труды Блаватской, придется написать книгу, раз в пять более толстую, чем “Тайная доктрина”. Но и приведенных примеров достаточно, чтобы настороженно относиться к любому сообщению основательницы теософского движения: даже к цитатам, даже к числам и датам.
Теперь от Блаватской перейдем к Рерихам. И зададим все тот же вопрос: сколь хорошо теософы знают церковную историю?
Вот лишь одно церковно-историческое высказывание Е. Рерих: “Ведь не будем же мы с Вами возвращаться к истории церковных соборов, к гонению на таких великих отцов христианства, как Ориген, Климент Александрийский, Иоанн Златоуст и Григорий и Афанасий Великие и пр. их невежественными коллегами” {1300} .
А не помешало бы вернуться и изучить как следует.
1300
Письма Елены Рерих 1929-1938. Т. 2 с. 269.
Единственный человек в этом списке, кто и в самом деле был гоним, причем со стороны людей, принадлежавших к Православной Церкви – это Златоуст.
Ориген действительно был умучен. Но как раз теми язычниками, чей “пантеизм” так воспевает Рерих. Священнического сана Ориген был лишен не за свое аллегорическое толкование Библии, а, напротив, за странный буквализм, с которым он понял евангельское слов о скопцах. (см. Евсевий. Церковная история. VI,8 и Фотий. Библиотека, 118)
Откуда взяты представления о том, что Климент Александрийский подвергался гонениям со стороны христиан — вообще непонятно, ибо Климент был священником в те годы, когда христианство еще было преследуемо само (он скончался в 215 г.). В 203 г. он действительно был вынужден бежать из Александрии — но от гонений на христиан, объявленных языческим императором Септимием Севером. Климент поступил по евангельской заповеди: если вас преследуют в одном городе — бегите в другой (“Не избегающий преследования и подвергающий себя аресту, суду или смерти делается в том преступлении виновным и нарушает любовь”, так как дает повод гонителям взять на душу грех преследования христианина и его убийства — поясняет он (Строматы IV,10)). Затем Климент жил в Каппадокии у своего друга епископа Александра, а после его избрания на Иерусалимский престол (209 г.) преподавал в Иерусалиме. Блаженный Иероним (De vir. illustr. 38) приводит письмо Александра (211 г.) о Клименте: “Это письмо, достопочтенные братья, я пересылаю вам через благоговейного пресвитера Климента, мужа добродетельного и благонадежного, которого вы отчасти уже знаете, а еще более узнаете. Доколе провидением и промышлением Божиим он у нас жил, церковь Божию он не только укреплял, но и расширил”. Это весьма высокая и лестная рекомендация со стороны епископа, весьма мало похожая на “гонение со стороны невежественных коллег”.
Итак, у Климента были сложные отношения с язычниками, но не было “проблем” с Церковью. Более того, в православной традиции есть сведения о почитании Климента как святого. Как о святом пишет о Клименте св. Александр Иерусалимский (духовный отец и епископ священника Климента). Такие же презентации Климента Александрийского есть у преп. Иоанна Дамаскина, преп. Максима Исповедника, блаженного Феодорита. И лишь католическая традиция сочла необходимым дистанциироваться от Климента. Указом папы Бенедикта XIV в 1748 г. Климент был вычеркнут из святцев. Но при чем же здесь Православная Церковь?
В разбираемом нами пассаже Елена Рерих упоминает Григория Великого. Св. Григорий Великий был Римским Папой и хотя бы поэтому был надежно защищен от всяких гонений со стороны своих “невежественных коллег”.
Св. Афанасия Великого и в самом деле несколько раз изгоняли в ссылку — но ариане, а не люди Церкви.
Впрочем, у Елены Ивановны есть и запасной список православных мыслителей, «гонимых церковниками». “Постановления Соборов выносились не отдельными светлыми умами, но представителями невежественного большинства. Все светлые умы среди почитаемых ныне богословов, такие, как Василий Великий, Афанасий Великий, Иоанн Богослов, были гонимы своими же иереями за то, что не соглашались с их постановлениями” {1301} . Насчет “невежественного большинства” возражать бессмысленно. Я могу сказать, что на каждом соборе прежде всего создавалась богословская комиссия из наиболее образованных епископов {1302} . Но ведь для Рерих не невежественны лишь те, кто полностью с ней согласен. Таковых, конечно, на церковных соборах, не было...
1301
Письма Елены Рерих 1929-1938. Т. 2, с. 262.
1302
см., например, — Карташев А. 1500-летняя годовщина IV вселенского собора. // Православная мысль. №9. — Париж, 1953.