Усадьба леди Анны
Шрифт:
На ладони баронессы, покрытой шелковым платочком, лежал роскошный эгрет из золота и сапфиров, с кокетливым белым султанчиком.*
«Конечно, эгреты уже не носят каждый день, только на официальные приемы, но какая выйдет брошка!» -- глаза мадам Мёрль увлажнились, и она клятвенно пообещала себе писать герцогине так часто, как сможет.
Не слушая ворчания мадам Трюффе, Анна распахнула не только плотные шторы, но и открыла само окно, опустив стекло вниз при помощи хитро устроенного рычажка. Пейзажи за окном, щедро залитые прохладным осенним
Конечно, силы дорога выматывала. Чем дальше от столицы, тем проще была и одежда хозяев разнообразных замков и шато, где они останавливались. Тем провинциальнее и нуднее становились разговоры за столом. Скромнее и плотнее блюда на столе, скучнее пейзажи за окном. На вторую неделю зарядили дожди, и Анна мечтала доехать уже хоть куда-нибудь.
К концу третьей недели она, наконец-то, услышала:
– - Это провинция Перванс, ваша светлость. Вот эта деревня – первая, – За дорогу мадам Трюффе так и не смягчилась. Она все еще пыталась давить на Анну, споря даже в мелочах. Только вот герцогиня, помня об эспанской жизни, мало обращала внимания на требования мадам, доводя ту до белого каления.
Утешала себя почтенная вдова тем, что все деньги находятся у нее. Доходы с земель тоже будет получать она и при первой возможности сумеет четко расставит акценты.
«Рано или поздно… Ей понадобиться платье или еще что-то. Я могу позволить покупку, а могу и отказать. Герцог дал мне широкие полномочия. Судя по словесному описанию, шато Санта Лафи в полном запустении. Всегда можно сослаться на то, что деньги уходят на ремонт и восстановление. Неужели она этого не понимает?! Ну, ничего! Приедем – поймет, кто настоящая хозяйка дома! Редкая наивность для отвергнутой жены, конечно…» -- только эти мысли и удерживали мадам от скандала.
Пока же она была вынуждена покоряться тому ритму поездки, что выбрала герцогиня. Есть тогда, когда той вздумается сесть за стол, ждать, пока та обмоется после дня в дороге. Эти мелочи были не так уж и важны, если честно, но изрядно раздражали.
После слов о том, что въехали на земли Перванса, Анна вновь распахнула окно, не обращая внимания на недовольство мадам.
– - Если вы боитесь сквозняка, мадам Трюффе, то просто накиньте плед.
Земли за окном не выглядели слишком богатыми. Селения казались несколько безлюдными, собаки, выбегающие к обозу, тощими. Люди, едущие и идущие по дороге, кланялись, как и везде, но одеты были победнее, чем жители столичного пригорода.
Впрочем, в отличие от того же пригорода, совсем уж нищих, в жалких лохмотьях клянчивших подаяние, тоже не наблюдалось. Как и какой-то беспросветной бедности и нужды.
Стайки детей, иногда попадающиеся на глаза, далеко не все были заморены работой. Мальчишки играли, дрессировали собак, рыбачили или купались в довольно прохладной воде мелких речушек. Девочки за работой встречались чаще. Несли корзинки с едой на обед родителям, пасли гусей. Девочек постарше можно было увидеть на мостках у воды, за стиркой. Обычная, в общем-то провинциальная жизнь текла своим чередом.
Кое-где
Земли, как поняла герцогиня, были не так уж и велики. Конечно, существовали и придомовые огородики, и даже несколько ветряных мельниц помахивали путникам крыльями. Но основное место занимали плантации винограда.
– - Слава всевышнему, завтра до полудня мы уже прибудем на место, – со вздохом заявила мадам Трюффе. Дорожная усталость накопилась у обеих женщин. – А сегодня последний ночлег в чужих комнатах, – смиренно добавила она.
– - Кто сегодня будет нас принимать?
– - Шарль Леруан и его жена. Это он арендует виноградники у герцога.
– - Вы так хорошо знаете местность и людей, – Анна сказала это вовсе не из желания как-то задеть мадам, а просто для поддержания беседы. Ей казалось, что мадам даже немного смягчилась с того момента, как въехали в на свои земли.
– - Я выросла здесь, в Терси, недалеко от шато Санта Лафи.
– - О, а как же вы оказались в столице?
– - После смерти родителей меня приютила бездетная тетка. Она же и составила для меня блестящий брак, пусть ей ангелы поют там, куда нет пути смертным.
– - Значит, у вас здесь есть дом?
– - Конечно, нет! Зачем мне дом в такой дыре? – несколько высокомерно ответила мадам. – Он был продан, и эти деньги послужили мне приданым. Усадьба называлась Арль, на землях выращивали подсолнухи.
– - Это очень красиво: целое поле золотых подсолнухов!
– - Это так скучно и провинциально, – огрызнулась мадам Трюффе. – В Парижеле давно никто не восхищается простотой сельского быта! В моде утонченные искусства и беседы, а не вот это вот все, – она раздраженно потыкала в окно кареты. – Уверена, что с тех пор усадьбу продали уже не раз. Там слишком мало земель, и она себя не окупает.
– - Вы… Вы жалеете, что вам пришлось уехать?
– - Разумеется, жалею! В Парижеле я устроила свой дом на современный лад. У меня даже висел шнурок для вызова горничной! Ко мне по четвергам приходили на ужин художники и поэты! Я имела честь принимать самого мэтра Эллино! Понимаете?
– - Но почему вы не остались там, мадам Трюффе?
Она раздраженно махнула рукой, явно не собираясь отвечать на вопрос, и ткнула в свое окно:
– - Смотрите, сейчас будет длинная буковая аллея, а в конце дом господина Леруана. Помнится, в молодости он был прекрасен, как ангел божий! Я, даже была чуть влюблена в него! Ах, какие дивные золотые локоны у него были! Все же это так волнительно: увидеть старых знакомых!
Прекрасный, как ангел божий, господин Леруан обладал изрядным пивным пузом, обширной лысиной и классически-красным бугристым носом – носом алкоголика. Возможно, в молодости его локоны и были золотыми, сейчас же жиденькие сальные пряди, что остались над ушами, свисали печальной бахромой. Жена его больше всего напоминала невзрачную мышку: и серым скучным туалетом, и серым кружевным чепцом, и даже серым тощим локоном волос, по всем правилам парикмахерского искусства выпущенным на впалую сероватую щеку.