Ушастый Купидон
Шрифт:
Вот как чувствовал, что без забега не обойдётся. Ещё ногу себе вывихнет! На таких каблучищах! Вот чокнутая!
– Стоять, бояться!
Я догнал и подхватил её на руки, пресекая дальнейшие попытки к бегству.
– Ты. Работаешь моим переводчиком. Полгода, как минимум.
Ирина сделала попытку вырваться, и поняв, что это без толку, зашипела на меня.
– Кузнечик по-немецки тебе, а не мой перевод! Ты меня не заставишь!
Я быстро открыл машину и сгрузил Ирину на пассажирское сиденье.
Обойдя мерседес, я сел и сразу поехал.
– Про кузнечика вот это что сейчас было? – начал с самого нейтрального я.
Ирина демонстративно отвернулась от меня и сердито буркнула в ответ.
– Послушаешь в Интернете, как кузнечик по-немецки произносится, поймёшь.
Краем глаза я видел, что Ирина вся как одна натянутая струна. Никак не хочет принять очевидные вещи – она будет со мной. Вот упрямая!
Коснувшись телефона, набрал номер по громкой связи.
– Привет! Тут у меня переводчица увольняться собралась. Скинь ей на мобильный копию трудового договора, – отдал я распоряжение директору по персоналу.
Через минуту у Ирины тренькнул телефон. Она прочитала письмо и всё-таки повернулась ко мне.
– И что? Я читала договор, когда подписывала.
Золотисто-зелёные глаза девушки были сердито прищурены. Сколько страсти и огня! Просто потрясающе!
– В приложение загляни. Пункт восемь точка два.
Ирина посмотрела. Я думал, что сердитее она быть не может, но когда она вновь подняла взгляд, я понял, что ошибся.
– Это что за компенсация такая?! Билеты сюда точно столько не стоят!
Я бы мог навешать лапши про то, что мне необходим синхронный переводчик. Что других подходящих кандидатур не было. Что нет времени искать ей замену и потери от её увольнения равняются той сумме, что прописана в приложении к трудовому договору в качестве неустойки. Но я не стал. Мне хотелось как можно скорее уладить все недоразумения между нами и вновь увидеть перед собой ту трепетную и страстную кошечку, что я целовал под Новый год.
– Ты на примере своего бывшего босса убедилась, что наши юристы могут выиграть любое дело. Так что у тебя нет выхода, милая, – последнее слово я произнёс с ядовитым сарказмом. Не сумел сдержать раздражения и досады.
Я не успел проскочить на зелёный сигнал и встал под светофором. Зато у меня появилась возможность взглянуть на Ирину.
Стоило повернуть голову, как мне стало противно. От самого себя противно. Ирина смотрела так, как будто я был последним ничтожеством.
Я легко переносил её колкости, признаться меня даже забавляло, как она остро реагирует. Да что там, мне определённо нравилось её злить, потому что тогда она приоткрывала защитный панцирь и показывала настоящие живые эмоции.
Сейчас же всё было иначе. Мне как будто медленно сыпали соль на открытую рану. Откуда она взялась – понятия не имею. Может быть, она со мной так давно, что я привык и не замечал, что она есть и болит. А сейчас эта соль разъедала её, причиняя боль на грани терпимости.
Я не знал, что сказать. Редкий
До офиса мы ехали в полной тишине. Мне показалось, что если я сейчас включу музыку, то пропасть между нами станет ещё глубже.
Припарковавшись на месте, я открыл пассажирскую дверь, помогая ей выбраться. Ирина проигнорировала протянутую мной руку, и встала возле меня ожидая, куда я её поведу. Мы стояли друг напротив друга, а с неба падал хлопьями снег. Небеса сегодня решили отработать месячную норму осадков. Моментально воротник её белой дублёнки и платиновые волосы покрылись снежинками.
«Такая же белая, как её кошка Белка, – подумал я, – и холодная, как Снежная королева. Нет, Снежная белочка, вот кто она. Моя Снежная белочка».
– Ну, мы идём?! – нарушил прозрачную тишину её высокий голос.
Я предложил Ирине руку, но она не заметила её.
И просто пошли рядом.
Мы сняли верхнюю одежду, и я дал сигнал руководителям собираться в зале для совещаний. Все подтянулись за пару минут. Народ больше часа сидел наготове и ждал собрания. Сразу после приветствия я представил свою синхронную переводчицу.
– Так мы теперь сможем общаться по-немецки?
Это спросил Пауль, руководитель направления по продаже автодеталей для грузовиков. Он был профи в том, что касалось ремонта, но его предвзятое отношение к женщинам в нашей сфере балансировало на гране проблем с профсоюзом. Недавно он искал секретаря и даже не пытался скрывать, что выбирает между мужчинами. И это при том, что на вакансию претендовало с десяток профессионалов-девушек и всего два парня, фактически без требуемого опыта работы.
Согласиться перейти с английского на немецкий, означало поставить Ирину перед необходимостью переводить то, что будет говорить Пауль и сочувствующие ему. А то, что говорить они будут быстро, максимально усложняя задачу для моей Снежной белочки, я знал наверняка.
– Нет, Ирина здесь для того, чтобы помогать тому, кто ломает голову "а как же это слово сказать по-английски".
Несколько сотрудников приглушённо хохотнули. Пауль часто страдал от того, что его запас английских слов был невелик.
Руководитель направления автодеталей для грузовиков мстительно насупился и внезапно быстро заговорил по-немецки, обращаясь к Ирине.
В глазах моей Снежной белочки появился неподдельный ужас.
Я стукнул ладонью по столу и гаркнул на подчинённого:
– Пауль! Ты совсем по-английски не понимаешь?!!
Он застыл, выпучив глаза. Вот честно, мне безумно хотелось размазать его по стенке. Видимо, это хорошо читалось, потому что Пауль ссутулился и частично заполз под стол.
Решив пока не нагнетать, я стал вести собрание дальше. Помня о том, что Ирина только что с самолёта, я провёл его максимально быстро. А едва закончил, велел переводчице следовать за мной. Мы покинули конференц-зал и поехали обедать в тихий фешенебельный ресторан.