Ушма
Шрифт:
Глава 6
Я читаю до 11, потом гашу свет, включаю фонарик и продолжаю. Лампочка старая и батарейки не очень, но это лучше, чем ничего. Время от времени свечу в дальний угол. Никого. Я кое-что предпринял – поставил туда два стула, один на другой, навалил книг, а сверху взгромоздил старый ведёрный самовар, которым мы никогда не пользуемся. Теперь там пустого пространства хватит только что для кошки. Картины и большое, в полный рост зеркало, что стоит на полу у
Самовар я вытащил из чулана. Справа и слева вдоль каждой стены у нас есть треугольный коридор, забитый разным хламом. В основном старой одеждой и журналами. Родители ничего не выкидывают, всё везут на дачу. Иногда вещи тут и правда обретают вторую жизнь, но как правило большая часть тихо гниёт наверху. Время от времени, обычно весной, мы устраиваем разбор завалов. Тогда некоторая часть вещей вылетает из окон и отправляется на помойку, но не все. А вдруг пригодятся…
В обоих чуланах есть лампочки. Это мой секрет. Если их включить, то тонкие полоски света тут и там пробиваются в комнату. Освещение призрачное, но когда глаза привыкли к темноте этого вполне достаточно, чтобы ясно видеть очертания всех предметов. Снаружи этот свет не заметен, поэтому в крайних случаях я им пользуюсь. Сейчас обе лампы горят и мне не так жутко, хотя время от времени я слышу звук капель. Он кружит где то неподалёку, но не приближается к моему дому. Но я догадываюсь, где он – у Анюты. Теперь я всё понимаю: её странные взгляды, то, как она прислушивалась к чему то, её усталость. С ней творится тоже самое. Может даже хуже. Но завтра мы поговорим и решим, что делать дальше. Она должна мне многое рассказать. Особенно про тайник на втором этаже. А пока, нужно просто дождаться утра, чтобы немного отдохнуть. Это нетрудно. Я справлюсь. У меня нет выхода…
Я засовываю руку под подушку, вынимаю оттуда тяжёлый свёрток и разворачиваю. Это моё оружие. Точная копия немецкого штык ножа. Отцу на заводе сделали, из японского подшипника. Классная вещь. Только ножны подкачали. Кожа то хорошая, и сшито крепко, но уж очень примитивно. Но это не беда, главное – нож.
Берусь за прохладную, гладкую рукоять с латунными вставками и медленно тяну её из ножен. Широкий, матовый клинок завораживает. С наслаждением вдыхаю запах стали и масла. В моей тонкой руке большой нож похож на короткий спартанский меч или абордажную саблю. Делаю несколько плавных взмахов. Клинок тихо поёт и этот звук вселяет уверенность. «С таким и на медведя можно!» – вспоминаю слова Настюкова и снова рассекаю воздух над кроватью. Конечно, если отец узнает, что я опять его «кинжал» брал, будет скандал, но сейчас не до этого. Утром я его незаметно обратно положу. Отец его редко вынимает, так что обойдётся как-нибудь.
Делаю ещё пару взмахов и кладу кинжал на стул рядом с кроватью. Выверяю всё так, чтобы рука сама ложилась на рукоять, если действовать придётся в темноте.
Первая лампочка перегорает около двух. Тихий хлопок и комната погружается почти в полную тьму – на второй стене, за которой горит вторая лампа, висит ковёр, несколько картин и стоят книжные полки, поэтому свет проникает только в паре-тройке мест. К счастью, я всё предусмотрел – у меня в ящике стола целых 4 запасные лампочки.
Включаю бра, встаю с кровати и беру новую лампу. Прохладное стекло приятно холодит ладонь. Хочу взять кинжал, но обе руки у меня уже заняты. Решаю не сходить с ума. Мне просто нужно поменять лампочку и всё.
Подхожу к дверце в коморку и медленно её открываю. Внутри тьма. Свечу фонариком налево и направо. Слева совсем небольшой закуток, метра полтора. Там мои снасти и все хорошо видно, а направо коридор уходит вглубь на несколько метров. Тусклый свет фонарика не может осветить самый конец, но лампа находится примерно посередине. Осторожно ступаю внутрь. На вешалках висят куртки, пальто, и огромный овечий тулуп.
Когда мне было 5 лет отец вывернул его наизнанку и пришёл в нём на Новый год под видом Деда мороза. Помню я очень удивился, почему это Дед Мороз в папиных тапочках разгуливает.
Протискиваюсь дальше. Пахнет пылью, кожей, шерстью и прелыми тряпками. В неясном свете фонаря одежда похожа на чучела животных. Здесь жутко даже днём, с включённым светом, а сейчас у меня мурашки с грецкий орех. Всё же, я настойчиво двигаюсь к своей цели.
Вот и лампа. Свечу в конец коридора. В призрачном луче мелькает большая чёрная бесформенная глыба. Если не знать, что это рулон старого тёмно-зелёного войлока, то можно здорово испугаться. Быстро выкручиваю перегоревшую лампу и вставляю новую. Не горит! Чертыхаюсь и свечу на лампу фонариком. Остолоп! Сразу не мог что ли проверить?! Лапочка новая, но спираль разорвана. Может уже давно, а может сейчас разорвалась, пока нёс. Пячусь назад, не переставая светить в дальний конец коридора. Моя рука дрожит и вместе с ней начинают оживать тени. Куртки и пальто покачиваются на своих гвоздях, а в самом конце тьма приобретает чудовищные очертания. Выскакиваю из двери как ошпаренный. И почему я так боюсь этого места?
Иду к столу и вынимаю новую лампу. Смотрю на свет. Рабочая. Осталось её поменять. Но в этот раз я всё таки возьму нож. Надену штаны, лампочку положу в карман, фонарь в левой руке, а нож в правой. Или лучше в левой нож? Правую может свести…
Смотрю на свою правую руку. Она вся чёрная, от пальцев до плеча. Отдельные ниточки уже тянутся к ключице. Это жутко, но я немного привык. Рассматриваю её в свете лампы – матовая чернота проступает изнутри. Она ровная и гладкая, как скол на куске каменного угля. Ладно, вкручу лампу, а потом посмотрим…
Конец ознакомительного фрагмента.