Усиливая Боль (Переработанное)
Шрифт:
«До полуночи девушкам вход и шампанское бесплатно…»
Со злостью блокирует клавиатуру и швыряет мобильник в сумочку. В туалете смывает слезы и тушь, протирает лицо салфетками и наносит косметику заново. Смотрит на себя. Ощущает презрение. Швыряет тюбик «мэйбиллин» в сумочку. Идет работать.
Спустя полчаса, когда она уже понемногу включается в рабочий ритм, и строки массивных текстов документов перестают перемешиваться у нее перед глазами, появляется Яковлев с папкой документов. Кладет папку ей на стол.
– Здесь все необходимое. Проверь, переработай, но, вообще-то, я уже проверил, - он говорит довольно тихо и такчтично, стараясь не привлекать внимания соседей Кати по офису, но Катя знает, что здесь даже у стен есть уши.
– Ага.
– Слушай, - он наклоняется надо столом и снижает голос до едва различимого,
Катя снова сдерживает порыв выругаться, потом осознает суть услышанного полностью и ощущает себя обезоруженной, опустошенной. Смотрит на Яковлева холодным, бессмысленным взглядом.
– Ты прикалываешься так?
– Господи, Катя, ну это же просто рабочие моменты, - Яковлев почти шепчет, но внимание со стороны он все равно уже привлек. – Другое дело – личное.
– Пошел ты, Сережа, куда подальше, - заявляет Катя и возвращает взор к ноутбуку.
Яковлев пожимает плечами, стараясь не выражать уязвленности, хотя его недовольство очевидно – он действительно считал, что сможет так легко достичь перемирия. Уходит.
Катя старается не думать обо всем этом и продолжает работать. За полчаса до конца рабочего дня звонит Рома. Говорит, что немного задержится и интересуется, сразу ли уходит она. Предлагает, если она его дождется, сегодня все-таки провести время вместе. Катя немного ошарашена столь ранним звонком и столь ярым пылом. Но необходимость ждать ее смущает сильнее прочего, и она говорит, что ей нужно сразу ехать к стоматологу по записи, потому что зуб болит уже неделю, и откладывать нельзя. Рома говорит, что все понимает, и если Катя вдруг надумает принять его предложение, он готов в любое время поехать в любое место. Звучит мило, но Кате больше не хочется это слушать, потому что она уже видит исход. Разговор поспешно заканчивается.
Перед самым выходом из офиса главный бухгалтер приносит ей документы, которые слезно просит обработать сегодня, чтобы завтра пораньше с утра внести их в какой-то список подачи. Предлагает весь спектр оплаты – от шоколадки до половины царства. Катя берет бумаги, листает, обещает сделать все возможное. Бухгалтер уходит из офиса и уезжает по своим делам, и Катя сначала шесть раз про себя посылает его в задницу, потом задумывается, не задержаться ли действительно, и уже после этого вслух посылает сама себя. Резко встает, привычным жестом закидывает многострадальный «айфон» в сумочку и, выходя из кабинета, машинально достает ключи от машины. Уже на лестнице понимает, что приехала на метро. Тяжело вздыхает и кладет ключи обратно.
Погода на улице кажется совершенно неопределенной. Недостаточно холодной, недостаточно теплой. Катя смотрит на унылое серое небо, потом на стоящих рядом с офисом и о чем-то болтающих, прежде чем уехать, ее коллег. Одна из них – девочка немногим больше полутора метров ростом, серой, неприметной внешности и слабых, по мнению Кати, технических характеристик тела, быстро прощается со всеми и семенит в сторону, завидев въезжающий во двор серебристый «порш кайен». Катя смотрит на то, как девочка влезает в машину, теряясь, как кажется, на сиденье, закрывает дверь, и «кайен» уезжает. Катя знает эту девочку, и такой расклад ей кажется несправедливым. Она часто не понимает, как так выходит, что серые, скромной внешности и не лучших манер девушки умудряются охмурять респектабельных парней, причем на полном серьезе – с последующими свадьбами, детьми и так далее. Занятно то, думает Катя, что каждой такой девочке когда-то какой-то ухажер, изначально планировавший развести дурнушку на секс, внушает, что она возбуждает интерес, что она востребована, и она начинает себя вести соответствующим образом, а самомнение в данном случае решает все. Кате кажется несправедливым то, что такие дурнушки и серые мыши, пусть даже болтливые и компанейские, получают счастье, которого не заслужили, а она – красивая, ухоженная, неглупая, - вынуждена жить под гнетом одиночества и ждать кого-то, кто ей будет нужен и кому будет нужна она. Почему она, при этом, отказывает во встрече Роме, она не знает, да и задумываться об этом не хочет. А Яковлев ей попросту ненавистен. Она ощущает себя подавлено. Думает
По дороге к метро, Катя вспоминает, что ей нужно кое-что прикупить домой, и решает отправиться в ближайший приличный, по ее мнению магазин – «ОКЕЙ» на Богатырском, потому что «Карусель» у метро ей кажется помойкой. Когда Катя подходит к перекрестку Коломяжского и Испытателей, серое унылое небо кажется ей насаженным на шпиль, установленный на крыше углового дома. Она садится на автобус и едет до остановки «Улица Полевая-Сабировская». Погода все также висит над головой Кати, и ей кажется, что небо должно вот-вот рухнуть прямо на нее. Рядом с магазином горит урна, и ее почему-то никто не тушит, а потому жуткая вонь распространяется по всей местности, особенно в сторону близлежащего торгового центра.
Катя делает покупки и встает на кассу, держась двумя руками за зеленую пластиковую тележку и ощущая напряжение со всех сторон. На соседней кассе она замечает, как тетка лет сорока кладет на транспортерную ленту три банки «гриналз». Катя думает о том, что это, все-таки, фирменный напиток неудачниц и бездарностей, по жизни уверенных в том, что принц их найдет, несмотря на то, что они уже состарились, скурились, спились и сильно износились, пока пользовались услугами не-принцев. Или пока не-принцы имели их в своих интересах. Усмехнувшись в сторону тетки, Катя обнаруживает, что для нее освободилось место на ленте, и выкладывает свои покупки. Осторожно, с долей задумчивости завершает кучку продуктов, косметики и бытовой мелочевки бутылкой «Санта Рита Резерве Каберне Совиньон».
Выйдя из магазина, она идет к ближайшей остановке. На лысеющем газоне сидит молодая, но уже изрядно потрепанная мамаша с дочуркой лет семи, курит и пьет что-то из пластикового стаканчика, и Катя думает, что вряд ли это кофе, хотя цвет вещества явно довольно темный.
Около входа в метро неадекватный по всем признакам мужик нелепо танцует и просто машет руками под исполнение слепым или прикидывающимся таковым певцом песни «Тихий огонек моей души». Катя заходит в вестибюль и быстро идет, почти бежит к эскалатору. Наблюдая перед собой на спуске девушку с планшетом, у которого здорово разбито стекло дисплея, Катя задумывается, есть ли что-то более кощунственное, чем играть в «Angry Birds» одним пальцем.
«Какая глупость, право, верить его словам, А не поверить - грех, тому, который веселее и светлее их всех, эх!»
На перроне людно, и Кате кажется, что людские потоки пытаются поглотить ее, и она держится особняком. Стоит около киоска «Первая Полоса». Ждет.
«Она молчит и улыбается ему, тому, который возвращается…»
Катя вспоминает, как на этом перроне стояла после какой-то гулянки с тем самым человеком, которому отдала почти три года жизни и которого была вынуждена из этой жизни выгнать. Отчетливо вспоминает его руки, объятья, его лепет о том, как с ней хорошо. Думает о том, как глупо все это было, но тут же осекается, вспоминая, как счастлива тогда была. Она помнит, как врала ему каждый день, каждый день что-то да скрывала – переписки по вечерам с сомнительными знакомыми, аккуратно вложенные в график жизни попойки с подругами, прочие мелочи, на которые, как ей казалось, она имела право и которые никак не влияли на ее отношение к нему. Вот только она не думала тогда о том, каким станет его отношение, начни он терять к ней доверие из-за аккуратно вскрывающихся фактов ее лжи то по одному поводу, то по другому. Ей казалось, что все это безобидно, ведь она физически ни с кем ему не изменяла, и им было хорошо вместе, а условности не должны были ничего разрушить. И в тот момент, когда стало ясно, что он держал в себе слишком много, и начал охладевать к ней, при этом не говоря ни слова о причинах, Катя поняла, что наступило начало конца. Он просил попытаться то-то изменить, просил ее стать честнее, предлагал компромиссы. Все оказалось впустую. Она не верила в хеппи-энды. Она считала, что фатализм ей поможет сделать правильный выбор. Она верила в то, что перед ней откроются новые перспективы. Верила, что, переболев, с помощью спиртного и подруг восстановится для нового забега. Возможно, с новыми правилами. Верила…