Усиливая Боль (Переработанное)
Шрифт:
С утра льет скромный, но постоянный дождь. Из магнитолы, включенной Катей совершенно машинально, льется воздушный, невесомый брейкбитовый ремикс на Swing To Harmony, и солистка с французским акцентом призывает «dream on your dream», и дождь делает стекла машины рельефными, и новые тонкие ручейки воды прорезают этот рельеф, а по лицу Кати текут такие же тонкие ручейки слез, и она проклинает себя за тот безумный, животный страх, который овладевает ее рассудком, стоит ей только прикоснуться к рулевому колесу. Выключает магнитолу. Вытаскивает ключ из замка зажигания.
В метро все также неуютно, и Катя, уже вытерев лицо салфетками и взяв себя в руки, пытается как можно осторожнее
«Всего четыре недели от знакомства в интернете до свидания вживую».
Если после недели знакомства в интернете не произошло знакомства настоящего, то дело труба, думает Катя. Впрочем, осекается она, если оценить внешность девушки на плакате – а это истинная ведьма, рекламная улыбка которой не помогает скрыть и доли ее угловатости, - то можно понять, что даже обычное приглашение на свидание спустя целый месяц бессмысленной болтовни в месседжерах для такой мадам – манна небесная. И дело далеко не в псориазе.
Катю раздражает то, что совсем рядом с ней стоят и громко болтают на своем языке трое кавказцев. Или азиатов – ей не очень понятно, но суть остается прежней – ее нервирует тот факт, что она не понимает, о чем говорят эти незнакомцы. Заодно ее раздражают черепа на черных балетках сидящей на скамейке девушки. И череп, изображенный на рюкзаке в ее руках. И то, что она сидит, а Катя, уставшая от всего на свете, должна стоять. Катя действительно устала, потому что не высыпается уже которую неделю, не может уснуть раньше полуночи, а в выходные не может выспаться, потому что, проснувшись с утра, обнаруживает, что сон как рукой сняло, и доспать часиков до двенадцати, а то и восемнадцати, как бывало раньше, не выходит. Когда-то она радовалась тому, что ее никто не гонит с утра в субботу на фитнес и тренажеры, как это было при том ее парне, что занял наибольшую ячейку в ее жизни. Пыталась радоваться. Сейчас она готова была ради того, чтобы демонстративно, ради любимого поддерживать форму, вставать хоть посреди ночи, чтобы рвануть в спортзал, а в выходной с утра – тем более, поскольку спать уже не удавалось. А делать это для себя ей хочется в последние дни все меньше. И сейчас она не ощущает инициативу наверняка пойти в спортзал вечером столь же стойкой, как когда-то.
Небо над Пионерской проясняется. В любом случае, думает Катя в автобусе, везущем ее в сторону офиса, во всем важно чувство меры. Рядом с дверью автобуса стоит девушка, и ее рука, держащаяся за поручень, являет собой упруго натянутую на кости кожу, а коричневые массивные ботинки смотрятся совершенно несуразно на тонких, как камыши, ногах, и плащ, неудачно затянутый выше пояса, только подчеркивает излишнюю худобу. Кате не нравится и это, причем даже в большей степени, чем скромный животик, который вырос за последнее время у нее.
Уже на пути в офис Катя ощущает, как в ее виски начинает биться пульс. Головная боль усиливается, когда в мобильнике соседки по офису начинает голосить Элеонора из «Русского Размера», вторя голосу солиста своим «звезда разлуки». Кате кажется, что человека с таким мерзким музыкальным вкусом следует лечить электричеством. Поработав час над оставленной со вчерашнего документацией и поймав на себе гневный, но молчаливый взгляд зачем-то заходившего бухгалтера, она лезет в сумочку и после недолгих поисков извлекает на свет божий упаковку «нурофена». Выжимает из блистера две таблетки и кидает их в рот. Запивает остывшим кофе, поражаясь заодно тому, сколько мерзким стал его вкус. Выходит в туалет и там долго массирует руками и охлаждает водой лицо. Писает.
– Кать, ты как?
С чего бы это ей приспичило интересоваться, думает Катя. Столь неожиданный вопрос выглядит тем более неожиданным из уст Олеси – не очень давно работающей в фирме светловолосой девушки в круглых очках, безмерно раздражающей Катю своей хронической идиотской улыбкой, появляющейся по любому поводу – от «Мы подняли темпы продаж на посреднической почве» до «Завтра конец света, и мы все умрем». Сейчас, думает Катя, не глядя на вопрошающую, на ней эта улыбка должна висеть во всю ширину.
– А что?
– Ну, может, вчера что было не так, а?
Катя оборачивается, уже приняв угрожающий вид, но ее немного обескураживает отсутствие на лице Олеси этой ее фирменной улыбки.
– В каком смысле?
– Ну, в смысле Яколева…
– Че? – Катя протягивает это настолько агрессивно, что Олеся отскакивает от нее, как от кипящего котла.
– Ну, он же вчера тебя на свидание звал…
– И что? Меня много кто зовет и много куда, это не значит, что я яшкаюсь со всеми подряд мудаками, особенно – такими, как Яковлев.
– То есть, тебя с ним не было вчера? – накаляет обстановку своим вопросом Люда – еще одна сотрудница-соседка Кати, женщина в возрасте глубоко за тридцать.
– Да вы вконец все свихнулись? – головная боль заставляет Катю дать выход искренним эмоциям. – С кем угодно, только не с ним.
– Господи, Кать, не нервничай ты так, ну ошиблись… - тушуется Олеся. – Ну, я подумала, вдруг ты что-то могла бы знать. Нас просили сообщать, ну, и…
– Кто просил? – Катя в отчаянии подпирает голову рукой и смотрит прямо на Олесю.
– Ну, когда ты отходила, полчаса назад, заходил паренек из полиции, вроде как давал указания сообщать, если кто в курсе, и говорил, что, мол, еще зайдут, если понадобится всех опросить, - пожимает плечами Олеся.
– А что случилось-то?
– Яковлева ночью нашли в его «икс-трейле» мертвым, - комментирует Люда. – С перерезанным горлом. Жутко.
Катя медленно моргает и понимает, что перед глазами встала странная невесомая пелена. Махает головой.
– Ну, ты не переживай, лишнего никто про тебя не сболтнул, это мы так, между собой, вдруг кто… - Олеся пытается оправдаться, и ее прерывает рывок Кати вверх, с кресла.
Катя вскакивает и убегает из кабинета. Бежит снова в туалет. Ей трудно дышать. Она пытается понять, как возможно в реальности то, о чем ей только что сообщили, и не понимает. Зато она понимает, что ей ни на чем не сосредоточиться, понимает, что ее рабочие ошибки произрастают отсюда же. Садится на пол рядом с дверью туалета. Накрывает лицо руками. Ей плевать, что подумают окружающие. По крайней мере, сейчас. Ей жутко от того, как все складывается в последние дни, и страх сковывает ее по рукам и ногам, заставляет уходить в себя. Ей плохо, хотя для того вроде и нет повода, никаких болезней, никаких ссор никаких мощных источников стресса. Месячные должны дать о себе знать не раньше, чем через неделю, хотя, вспоминает Катя, небольшое смещение цикла у нее уже было в том месяце, и она отдает этому должное, но это слишком мало объясняет. Возможно, бунтуют гормоны, думает она. Возможно, просто затаившийся в глубине нервный срыв. Она не может понять, что именно внутри нее не так, но все ее внутреннее состояние напоминает огромный взбесившийся часовой механизм, шестеренки которого пошли вразнос, рассоединившись, но не перестав двигаться.