Ускользающая тень
Шрифт:
– Всё получится, – решительно повторяю я. – Я смогу.
Чарн смотрит на меня долгим взглядом. Отодвигается и глядит по сторонам. На охранников, на своих приятелей, на Фейна, которому сегодня опять приходится есть в одиночестве. Нерейт наблюдает за нами с нескрываемым подозрением. Наконец Чарн упирается локтями в стол и вздыхает.
– Предположим, ключ я изготовил, – говорит Чарн. – Что потом?
Глава 24
С Джутом у меня начинает завязываться нечто вроде дружбы, которую решаю использовать в своих интересах. Он же от этого ничего не получит. Мне очень стыдно, но убеждаю себя – если что-то пойдёт не так, разочарование неудачливого издателя будет меня волновать
Джут занимается переработкой вторсырья. Собранные с поля битвы и оставшиеся после стройки куски металла помещают в длинную траншею, там их перебирают, откладывая детали, которые ещё можно использовать. Потом оставшиеся вынимают, складывают в вагонетку и увозят для переплавки.
Как раз с этой свалки начинает свой обход надзиратель Арачи. Чтобы мой план удался, должно пройти как можно больше времени между кражей ключа и возвращением его на место.
Джут вообще-то порядочная тряпка. Стремится всем угодить, а то, что я обратилась именно к нему, воспринимает как знак особенного доверия. Прошу поменяться со мной местами на одну смену и найти кого-нибудь, кто поменяется с Фейном. На самом деле просьба необременительная – поднимать и опускать решётки намного легче, чем копаться в траншее. Предупреждаю – это только на один раз, а не насовсем. Вру, что мы с Фейном хотим украсть ценную деталь, чтобы поменяться с другим заключённым. Джут возражает – всех тщательно обыскивают на выходе. Я отвечаю, что это не его забота, и хитро подмигиваю. Уж не знаю, где, по его мнению, я собралась прятать загадочную деталь, но больше Джут вопросов не задаёт.
На свалке нас встречают приветливо, но настороженно. Когда рассказываем нашу легенду, все расслабляются. Даём понять, что знаем, какую вещь брать, и помогать нам не надо. Мне и Фейну выдают плотные перчатки, и больше на нас внимания не обращают. Становимся рядом с траншеей, начинаем перебирать едущую по конвейерной ленте шрапнель и сломанные детали, делая вид, будто поглощены работой.
Свалка располагается прямо у стены кузницы. Над нами возвышается почерневший от дыма камень. За спиной – металлический мост, соединяющий разные части кузницы. По обеим сторонам от него – короткие лесенки. Каждую смену надзиратель выходит, спускается по ним, потом возвращается и переходит по мостику в другую часть. Зачем нужны эти обходы, никто толком не знает. Может, наш надзиратель просто слишком добросовестный и считает, что от обязанностей уклоняться нельзя, даже если от них нет никакой пользы. Тогда понятно, откуда такая пунктуальность.
Стараюсь сдержать нетерпение. Наконец-то я начала действовать. Может, меня и прикончат, зато буду знать, что попыталась. Повторяю в уме мантры чуа-кин, чтобы успокоиться, иначе можно натворить глупостей. Нас учили, что в чуа-кин мантры – не самое главное, просто они помогают отвлечься и настроиться, чтобы научиться контролировать собственное тело. Но мне мантры нравятся сами по себе. Есть в них какая-то умиротворяющая размеренность.
Биение сердца замедляется, нервная дрожь проходит. Замечаю, что другие работники складывают в небольшие металлические вёдра винтики, части часовых механизмов, куски труб и всё в таком роде. Начинаю тоже выискивать подобные предметы, чтобы им не пришлось работать за меня.
Сквозь чёрный дым смутно различаю дверь, из-за которой обычно выходит надзиратель. Она находится высоко над кузницей, в середине ряда узких, облепленных сажей окон. От неё к нам спускается прикреплённая к стене зигзагообразная лестница. Представляю, как надзиратель наблюдает за нами из своего кабинета, потом снова садится за стол и возвращается к работе, копается во всяких бумагах и даже не подозревает, что мы затеяли. Гадаю, что нас ждёт за этой дверью и не напрасно ли мы так рискуем.
И тут дверь открывается. Теперь времени на раздумья нет. Появляется Арачи – гордый, с прямой спиной. Вдруг прямо у меня перед глазами над кузницей взлетает облако искр. Когда оно исчезает, надзиратель уже спускается вниз. Куда он положил ключ, не видела. Остаётся только надеяться, что туда же, куда и обычно.
Мы с Фейном переглядываемся. Он показывает зажатый в руке острый кусок металла. Даже не сомневаюсь – Фейн со своей задачей справится. Теперь остаётся только ждать.
От пота волосы стали влажными. Всё лицо чешется. Свежий пот смывает старый. Даже не помню, когда в последний раз мылась. Ненавижу эту жару. Скучаю по прохладному воздуху Вейи, охлаждаемому плотными каменными стенами. Вот бы оказаться сейчас вместе с Джеем в наших апартаментах. Пусть он наконец пустит свой незаурядный ум в дело. Конструирует механизмы для приготовления целебных средств или измельчения ингредиентов в порошок. Пусть даже военные машины собирает, если захочет.
Но это только красивая мечта, а суровая реальность в том, что мой сын по совершенно надуманным причинам отправился на войну, а я сделала слишком мало, чтобы остановить его. Мне приходилось терять знакомых, коллег и даже близких друзей на поле боя или в результате разборок Плутархов. Но по-настоящему я осознала, что такое потеря, только когда погиб Ринн. Одна мысль о том, что с Джеем тоже может что-то случиться, невыносима.
Арачи спускается всё ниже, и теперь его заслоняет от меня какой-то агрегат. Сейчас к Арчи должен присоединиться эскорт. Во время обходов надзирателя всегда сопровождает один из охранников. А если кого-то из нас будут забирать – человека три-четыре, не меньше. Надеюсь, сегодня не один из таких дней, иначе от плана придётся отказаться. По многолетнему опыту я усвоила – если действуешь исподтишка, главное – выбрать правильное время. Терпение – первое качество для шпиона.
Готовлюсь бросить в ведро какой-то мусор, и сосед справа шипит:
– Клади обратно! Это же металлолом.
Кидаю железку обратно в траншею. Не могу сосредоточиться на работе.
Слышу, как по металлической лестнице стучит пара сапог. Значит, охранник один. Стараюсь не поднимать глаз, но не могу удержаться и незаметно наблюдаю за Арачи, когда тот приближается. Длинные белые волосы тщательно расчёсаны и обработаны воском. Даже в жаркой кузнице он старается выглядеть величественно. Но воротник уже намок. Надзиратель вытирает лицо платком. Охранник рядом с ним – совсем мальчишка. Должно быть, нарочно поручили ему самое простое задание. Лицо у парня скучающее. Отлично. Значит, небольшой переполох его только порадует.
Арачи с охранником спускаются в наш закуток, чтобы посмотреть, как мы работаем. Арачи заглядывает в вёдра и одобрительно бормочет – мол, сколько ценных вещей мы нашли. И тут Фейн начинает кричать.
Есть что-то пугающее в том, как Дети Солнца реагируют на боль – громко, искренне, даже не пытаясь сдержаться. Фейн пятится от траншеи, рука в перчатке сжимает предплечье около локтя. Грязно-белая ткань перчатки начинает окрашиваться красным.
Пошатываясь, Фейн бредёт ко мне, тараторя что-то на своём языке, больше похожем на птичье чириканье.
– Он поранился! – кричу я, будто и так не понятно. Другие заключённые столпились вокруг нас, одни просто смотрят, другие предлагают помощь. Кротко и умоляюще гляжу на надзирателя и его сопровождающего. Явите милость вашим ничтожным рабам.
Всё идёт по плану. Охранник, желая впечатлить надзирателя своим служебным рвением, устремляется к нам. Пока он пробирается через толпу, передаю Фейна из рук в руки другому заключённому. В такой неразберихе проще простого отойти назад и проскользнуть за спину Арачи. Тот с тревогой наблюдает за разыгравшейся драмой. Видно, беспокоится, как подобный инцидент отразится на нём. А то, что тут людей постоянно убивают, его, видимо, не смущает. Арачи вообще ведёт себя так, будто надзирает за рабочими на фабрике, а не за заключёнными, которых заставляют трудиться в принудительном порядке.