Ускользающее пламя
Шрифт:
Серинис поспешно извинилась перед помощником.
— Прошу простить меня, мистер Оукс, я должна поговорить с мужем.
Оставив его, она быстро прошлась по палубе и нагнала Бо. Заметив ее рядом, он не скрыл удивления. Серинис ответила ему очаровательной проказливой улыбкой.
— Остались довольны, капитан?
— Что вы имеете в виду, мадам?
— Вы знаете. Мы знакомы так давно, что я успела изучить ваши привычки. Вы намеренно смутили беднягу Оукса, сделав вид, что ревнуете…
Бо прищурился, переведя
— Я и вправду ревную.
Услышав искреннее признание, Серинис оторопела и не нашлась с ответом.
— Я ревную к любому мужчине, который отнимает хотя бы минуту вашего времени, потому, что эту минуту вы проводите не со мной. Я сам мог бы показать вам секстант и объяснить, как он устроен, но с тех пор, как мы покинули Лондон, вы избегаете меня, точно зачумленного, соглашаетесь зайти ко мне в каюту лишь в том случае, если, кроме вас, в ней окажутся другие. Сказать по правде, мадам, вы оберегаете свою добродетель более искусно, чем это сделал бы пояс верности.
Серинис расстроилась. Верно, она избегала Бо, но что она могла предпринять, если с каждой минутой, проведенной с ним наедине, она неотвратимо приближалась к его постели?
— Вам известно, почему я не рискую бывать в вашей каюте.
Бо тяжело вздохнул, утомленный спорами, и посмотрел на море:
— Надвигается шторм.
Неожиданная смена темы озадачила Серинис, но она была благодарна собеседнику, который вновь вывел ее на твердую почву.
— Откуда вы знаете?
Подойдя поближе к борту, Бо поманил ее к себе и указал на серую клубящуюся массу волн:
— Вчера море было таким же неспокойным? Поглядев на волны с пенными гребнями, Серинис отрицательно покачала головой.
— А ветер? Вы заметили разницу?
— Ветер переменился.
Бо кивнул, довольный ее наблюдательностью.
— И может перемениться вновь. — Заметив внезапное беспокойство Серинис, он улыбнулся. — Беспокоиться не о чем, дорогая. «Смельчак» не раз попадал в шторм и оставался невредимым.
— Но в плохую погоду мне не увидеть горизонт, — грустно возразила Серинис, искоса поглядывая на виднеющуюся вдали линию.
Бо расхохотался, запрокинув голову. Положив ладони на плечи Серинис, он привлек ее к себе.
— В таком случае вам будет лучше вернуться в мою каюту, мадам: обещаю, даже в самый жестокий шторм я найду вам предмет для наблюдений и помогу отвлечься — настолько, что вы и не вспомните о буре!
— Как не стыдно, Бо! — задохнулась Серинис.
— Чего мне стыдиться? Кто услышит нас при таком ветре?
— Наверное, никто, но это еще не значит, что вам все позволено. Не забывайте: через несколько недель нам придется расстаться.
— Об этом мы подумаем, когда придет время, мадам. А пока вы моя жена, и поскольку не позволяете развлечь вас, как подобает мужу, придется терпеть мои скверные шутки, ибо я не вижу другого способа отомстить.
Притворно надувшись, Серинис попыталась высвободиться, но Бо крепче взял ее за плечи и прошептал:
— Стойте смирно, иначе пожалеете.
Уткнувшись лицом в его шею, Серинис затихла. Она радовалась тому, что он не видит ее пылающего лица. Хотя ей нравилось сознавать, что ее близость оказывает столь сильное воздействие на Бо даже в присутствии посторонних людей.
Прошла бесконечная минута, прежде чем муж наконец разжал пальцы и провел по ее руке от плеча до кончиков пальцев. Серинис поспешила к себе в каюту. Бо смотрел ей вслед, признаваясь себе в новом чувстве к девушке, к которой он привык относиться по-братски.
Море забурлило, небо затянула темно-серая пелена. От одного вида вздымающихся волн у Серинис начиналась тошнота. Низкие тучи сгустились, заслонив солнце, резкий ветер унес тепло. Дождь хлестал по палубе, бил по лицам и рукам, а чуть позднее корабль окутала зловещая ночная мгла.
Серинис удалилась к себе, в одиночестве поужинала и легла в постель. Обстановка каюты помощника давно вызывала раздражение и крепнущее желание убежать в уютную каюту капитана, расположенную по соседству. Впрочем, Серинис сомневалась, что Бо сейчас находится там: большую часть дня он проводил на палубе, к тому же она не слышала знакомого поскрипывания половиц, возвещающего о том, что он вернулся. Нет, нельзя давать себе волю, иначе она забудет обо всех доводах рассудка, будет ждать Бо и станет жертвой его чарующих синих глаз.
Серинис провела в своей девственной каюте всю ночь, а с наступлением утра все вокруг внезапно изменилось, корабль раскачивало бунтующее море. Призрачная, желтовато-серая мгла повисла над ним. Все вокруг словно окутал погребальный саван. Серинис опасалась, что это предвещает самое страшное.
— На этот раз нас изрядно потреплет, мэм, — взволнованно объявил Билли, принесший поднос с завтраком. — Так сказал капитан.
У Серинис вырвался прерывистый вздох, и в слабом проблеске надежды она спросила:
— А прежде он когда-нибудь ошибался, Билли?
— Капитан? — На мгновение юнга задумался. — Что вы, мэм, никогда! Он знает море как свои…
— Пять пальцев, — мрачно закончила Серинис и застонала, отодвигая поднос. Наверняка ее страх перед штормом вызван прежде всего воспоминаниями о буре, унесшей жизнь ее родителей. Она надеялась лишь на то, что шторм будет не столь силен.
— Кажется, меня вновь начинает тошнить…
— Поешьте, мэм, прошу вас, — взмолился Билли. — Иначе мне придется доложить капитану, а он сейчас занят. И потом он попросил меня проводить вас на палубу, если вы согласитесь, — когда шторм разыграется вовсю, выйти будет уже нельзя.