Ускользающее пламя
Шрифт:
— Серинис! — позвал Бо.
— Иду, — радостно откликнулась она и, поцеловав повара в щеку, выбежала в холл. Гроза разыгралась не на шутку, но Серинис ничего не замечала. Бо ждал ее на верхней площадке лестницы, протягивая руки. За его спиной в окне виднелось грозовое небо, которое озаряли молнии, сквозь стекла слышался утробный рокот грома, свирепствовал ветер. Несмотря на страх перед грозой, Серинис думала только о муже.
Добежав до верхней площадки лестницы, она задохнулась, но ее глаза сияли. Бо повел ее в большую спальню, тщательно запер дверь и не медля ни секунды заключил Серинис в объятия и поцеловал с едва сдерживаемой
За стенами дома продолжала бушевать гроза. Бо и Серинис лежали, обнявшись, обмениваясь поцелуями и шепча друг другу нежные слова. Наконец Бо решился заговорить о своих смутных воспоминаниях, и Серинис подтвердила, что они были реальностью, что после близости она действительно долго просидела перед кроватью как завороженная. А еще Бо признался, что много раз пытался заговорить об этом, но Серинис пресекала все его попытки. Серинис смутилась, вспомнив о своем поведении: если бы не ее упрямство, отношения с Бо могли измениться еще несколько месяцев назад.
Она придвинулась поближе к мужу и провела ладонью по его груди.
— Боюсь, ты возненавидишь меня. Из-за меня мы чуть не расстались.
— Возненавижу? — недоверчиво переспросил Бо. — Боже милостивый, неужели ты до сих пор не поняла, как я люблю тебя?
Приподнявшись, Серинис всмотрелась в привлекательное лицо мужа.
— А может, все дело в твоих низменных инстинктах? Он погладил ее по обнаженной спине.
— В таком случае, дорогая, меня удовлетворила бы связь с любой женщиной. Но мне не нужен никто, кроме тебя. Ты завладела всеми моими помыслами с тех пор, как я впервые уложил тебя в свою постель и прижал к себе.
— Ты хочешь сказать — в день нашей свадьбы?
— Нет, в ту ночь, когда я перенес тебя на корабль.
— Так давно? — Да.
— А ты знал, что я с детства влюблена в тебя?
— Я догадывался, но ты старательно делала вид, будто не желаешь иметь со мной ничего общего.
— Я ужасно боялась, что ты разозлишься, когда узнаешь о беременности JI будешь вынужден поступить как подобает джентльмену…
— Значит, ты была готова растить незаконнорожденного ребенка, лишь бы скрыть от меня беременность? За кого вы меня принимали, мадам? За отъявленного негодяя?
— Как я могла считать тебя негодяем, когда была уверена, что солнце всходит только для тебя?
Не говоря ни слова, Бо вновь принялся ласкать ее груди, замечая, как они налились, а затем провел ладонью вниз, до пологого холмика живота. Он не нуждался в доказательствах, но твердый трепещущий клубочек под ладонью вызвал у него прилив нежности. Бо прижался лицом к животу Серинис и прислушался.
— Он толкается, — засмеялась Серинис. — Ты чувствуешь?
— Еще бы! — Бо поцеловал ее в живот. — Это первый поцелуй от папы.
За
Никогда в жизни Бо не испытывал такого удовлетворения. Он был готов променять всю свободу мира на объятия своей жены. В своей невинности она оказалась необыкновенно чувственной и пылкой и интуитивно умела доставить неописуемое блаженство.
— Скажи, ты хотела бы сопровождать меня в следующем плавании — после того как родится ребенок?
— Конечно! Это было бы замечательно… только бы у меня вновь не началась морская болезнь!
Бо сжал в пальцах ее сосок.
— Но ведь после первого приступа болезнь прошла. Серинис улыбнулась.
— А в последние недели плавания тошноту у меня вызывала вовсе не качка, любимый. К тому времени я уже знала, что у меня будет ребенок — недомогания так и не наступили.
— Они у тебя всегда наступали вовремя?
— Откуда ты… — Серинис растерялась. Бо усмехнулся, поражаясь ее наивности:
— Ты изумилась бы, услышав, о чем говорят между собой мальчики-подростки. И кроме того, у меня есть сестры. Несмотря на мамины упреки, Сюзанна устраивала скандалы каждый раз, когда я подшучивал над ней, уверяя, что знаю, зачем она прячется в своей комнате. Однажды она в недвусмысленных выражениях объяснила мне, что страдает от женского проклятия, и пригрозила, что когда-нибудь оно падет и на меня. Сначала я считал ее угрозы пустым звуком, но затем догадался, что мужьям волей-неволей раз в месяц приходится становиться аскетами — конечно, не во время беременности жены. — Он смерил взглядом живот Серинис. — Через пару месяцев нам придется проявить недюжинную изобретательность, мадам.
Серинис хихикнула:
— Зная ваш нрав, мой страстный муж, я не сомневаюсь, что вскоре после рождения первого ребенка вы сумеете зачать второго-.
— Очень может быть, мадам, и я не хотел бы останавливаться на этом.
— Значит, в окружении детей мне не придется скучать, ожидая, когда вы вернетесь из плавания?
— Еще одно плавание, мадам, и я передам командование «Смельчаком» мистеру Оуксу, — пообещал Бо. — Я уже нашел то, что люблю больше моря. Я хочу быть здесь, рядом с вами.
Серинис испытующе вгляделась в глаза мужа:
— Но чем же ты тогда займешься?
— Буду сидеть дома и любить тебя.
Серинис любовно погладила твердые выпуклости его груди.
— А в свободное время?
— Моему дяде, владельцу судоходной компании, нужен помощник. Его двое сыновей не интересуются семейным делом. Старший предпочитает управлять плантацией. Дядя Джефф обещает сделать меня полноправным партнером, если я соглашусь. Впрочем, и отец будет рад, если я предложу ему помощь в управлении плантацией.