Ускользающие улики
Шрифт:
Не хочу говорить ничего плохого, но мне всегда казалось, что у них все равно ничего бы не вышло. Он только что вернулся из Кембриджа и вел весьма вольную жизнь, а потом этот дурацкий скандал…
Мисс Силвер насторожилась:
— Мэриан, про скандал ты мне еще не рассказывала.
Миссис Мерридью замялась:
— Разве? Ах да, действительно… Все было так нелепо.
Семейство Мейберли уехало отсюда, и лучше бы забыть об этом, да только, разумеется, о таком не забывают.
Мисс Силвер уже связала несколько дюймов будущего капора для Джозефины. Слегка наклонив голову, она оценивающе посмотрела на свою работу и сказала:
— Ты меня просто заинтриговала.
После поучений
— Ну ты, конечно, никого из них не знаешь. Мейберли были необыкновенно богаты. Мистер Мейберли финансировал какое-то предприятие, и они вовсю сорили деньгами. Пожалуй, чересчур, но пытались таким образом продемонстрировать, что они настоящие сливки общества, особенно старалась она. Но ты же понимаешь, как это выглядит у теперешних богачей? Костюмы всегда слишком дорогие и модные, и еще она носила слишком много драгоценностей. И однажды потеряла очень дорогое кольцо с бриллиантом, но почему-то начали поговаривать, будто его украл Генри Каннингэм. Не помню, с чего все началось, но слухи всегда неизвестно откуда берутся. Сама я не поверила — естественно, я же хорошо его знала, а миссис Мейберли была редкой растеряхой, такие женщины вечно забывают в гостях то сумочку, то шарф. Она могла просто снять кольцо и где-нибудь его оставить. Однажды они обедали у нас в Доллинг-грейндж, и она показывала нам очень красивый браслет, который муж подарил ей к Рождеству. Так вот, когда они уехали, наш дворецкий нашел браслет за подушками в кресле, где она сидела. Он провалился в складку примявшегося чехла. Мы бы могли его дня два проискать — у нас ведь и тогда недоставало прислуги, — а это, сказал тогда мой Лукас, был бы форменный скандал. Сама видишь, что миссис Мейберли могла потерять кольцо где угодно.
— И его так и не нашли?
— Право, не знаю. Мейберли уехали. У него были какие-то дела в Штатах, и они на время туда отправились. Но не думаю, что они там остались: эти люди не из тех, кто способен надолго где-то задерживаться. Может, кольцо и нашлось, но она не позаботилась нам об этом написать — вот вам милая, но очень рассеянная женщина.
А между тем Генри Каннингэм уехал и долго не возвращался. То ли испугался, что его женят на Лидии, то ли это вздорные слухи. Его сестра Люси в те дни постоянно плакала, а бедная Лидия словно превратилась в камень.
Никто не решался спросить ее, что же случилось, а спрашивать Люси было бесполезно: она точно ничего не знала.
Ох, как давно это было.
Мисс Силвер подтянула поближе вишневый клубок.
— Но ведь в конце концов мистер Каннингэм вернулся?
— Около трех лет назад, — кивнула миссис Мерридью. — Совершенно неожиданно. И, разумеется, стал совсем другим, очень изменился. Но Люси была страшно ему рада.
Начала всем рассказывать, какая у него была замечательная, интересная жизнь, но, по-моему, на самом деле он просто слонялся по свету — про таких говорят «перекати-поле», — а она ничего толком о нем не знает.
— А что мисс Крю?
— О, милая моя, об этом тяжело говорить. Лидия до сих пор ведет себя так, будто его тут нет. Конечно на улице они часто друг на друга натыкаются, но она просто игнорирует его: смотрит в упор и проходит мимо, словно его и не существует. Вот и сегодня тоже.
Миссис Мерридью продолжала свой рассказ о Лидии Крю.
Глава 10
Проводив глазами мисс Крю, скрывшуюся в Белом коттедже, Крейг Лестер тут же направился к воротам Крю-хаус. Его ждали: дверь открылась, не успел
— Ты не наткнулся на тетю Лидию? Она только что ушла.
— Я и не знал, что она, оказывается, умеет самостоятельно передвигаться.
— Неужели?
— Клянусь! Когда я ее видел, у меня сложилось впечатление, что она сидит в своем кресле лет пятьдесят, не меньше.
Розаменд попыталась было посмотреть укоризненно, но у нее не получилось.
— Ну что ты. Она выходит на прогулку, когда пожелает. Сегодня она решила зайти к миссис Мерридью, это как раз напротив «Рождественской сказки».
— Знаю, видел как она входила в дом. Бедняга Каннингэм вышел из-за угла, и она посмотрела буквально сквозь него.
— Это она умеет, — грустно произнесла Розаменд. — Не знаю, как у нее получается. Любой бы постеснялся. А ей хоть бы что.
— Очень изысканный взгляд. Этот бедняга вернулся — сколько лет назад? Три? Наверное, уже привык. Кстати, а как насчет мисс Каннингэм — ее она тоже не замечает?
— О нет. Они по-прежнему дружат, только тетя Лидия не заходит к ним, чтобы не видеть Генри. Люси приходит к нам, и Николас тоже.
— Дженни мне уже сообщила. И сказала, что Николас в тебя влюблен.
Девушка слегка покраснела:
— Дженни болтушка.
— А-а, это все глупости, понятно, понятно. А ты его любишь?
— Крейг!
Он рассмеялся.
— Я нахал, правда? Не сердись. Я решил внести немного живости в этот дом, где все в полусне, или вообще умерло. Ладно, хватит о Николасе. Когда же я наконец увижусь с тобой наедине?
— А разве сейчас мы не одни? — Уголки ее губ лукаво дрогнули.
Он иронически улыбнулся:
— Ну что ты, какое там! Предки слева, предки справа;
У вас довольно мрачные семейные портреты!
— Их надо почистить.
— А вдруг твои предки станут еще более свирепыми?
Кстати, нет ли среди них еще какой-нибудь мисс Крю? Вот бы взглянуть.
— Правда? Она в гостиной. Пойдем хоть сейчас, если хочешь.
Они двинулись в сторону гостиной. Розаменд подозревала подвох. Но, может, он и вправду хочет посмотреть портрет? Он был написан Амори, и все находили его очень изысканным. А может, Крейг просто придумал повод, чтобы подольше побыть с ней наедине? Розаменд немного смутилась, открывая дверь в просторную, с окнами на веранду комнату, заставленную зачехленной мебелью. Крейгу комната почему-то напомнила морг. Воздух спертый и холодный, а все эти диваны и кресла в чехлах — будто мертвецы в саванах На камине стояли позолоченные часы и несколько фарфоровых фигурок. Над ними висел портрет Лидии Крю в белом атласном платье. Она прижимала к груди веер из черных страусовых перьев и словно бы окидывала взглядом эту полную белых саванов комнату. Лицо бледное и властное. В нем была некая застывшая красота, как у оранжерейного цветка, например у камелии или магнолии, причем у цветка не живого, а вырезанного из камня. Мисс Крю стояла на фоне черной бархатной портьеры, а на ее груди сияла бриллиантовая звезда. А на платье мерцали необычные зеленовато-серые блики.
Крейг посмотрел на портрет и нахмурился:
— Сколько ей здесь лет?
— Не знаю, видимо, около тридцати. Если и больше, то не намного, потому что ее отец вскоре заболел и в доме уже больше не было денег на портреты.
— То есть это ей стало вдруг известно, что их нет. Должно быть, для нее это было страшным потрясением. — Крейг представил себе, что почувствовала тогда Лидия Крю, потом вдруг спросил:
— Ты, наверное, и в этой чертовой комнате вытираешь пыль?
— Многие из этих вещей уже не требуются.