Ускользающие улики
Шрифт:
Но ее попытки уложить Дженни спать пораньше были тщетны. Дженни хотела послушать радио, дочитать роман, поболтать и сердито уверяла, что не хочет спать. Глаза сияли, и она болтала без умолку.
— Иногда хочется забраться под одеяло, свернуться калачиком и улететь в какой-нибудь приятный сон. А бывают такие вечера, когда тянет выйти на улицу и танцевать в объятиях ветра. Сегодня такой чудесный летучий ветер. Я слышу, как он носится вокруг дома, будто табун мчащихся лошадей. Наверное, такой ветер заставлял ведьм хватать метлы и вылетать на них из труб. Это же здорово! Я бы тоже хотела превратиться в ведьму и кружить над крышами домов!
— Дженни, уже поздно.
Дженни высунула язык.
— Нет, совсем нет. Знаешь, Розаменд, ты просто родилась занудой, вот в чем твоя беда. Иди завтракать, иди ужинать, иди нить чай, иди спать — изо дня в день одно и то же. Неужели ты думаешь, что мне это не надоело?! Противно, будто я сижу в болотной жиже и знаю, что ждать нечего, кроме того, что приплывет аллигатор и проглотит меня! Знаешь, по-моему, из тети Лидии вышел бы отличный крокодил!
Розаменд уже открыла рот, чтобы в очередной раз укоризненно воскликнуть: «Дженни!», но тут задребезжал знакомый звонок. «Будь ты проклят!» — вскрикнула Дженни, и ринувшаяся на зов тети Розаменд лишь с упреком качнула головой.
Лидия Крю ждать не любила. И сейчас она пребывала не в лучшем настроении. Сидела выпрямившись в своем кресле и постукивала по подлокотнику костлявыми пальцами.
— Хотелось бы услышать, говорила ли ты с Дженни.
— Еще нет, тетя Лидия.
— Почему же?
Розаменд подошла чуть ближе к тетиному трону.
— Не хотела ее расстраивать.
— А почему она должна расстроиться? Давно пора покончить с баловством! Хватит потакать ее капризам! Или ты думаешь, что Дженни так и будет жить под стеклянным колпаком?
— Я думаю, что ей лучше дать хорошо выспаться.
— Если ей это удастся! — язвительно произнесла мисс Крю. — Напоминаю: ты должна ее запереть. К счастью, через окно ей никак не выбраться. Вы обе очень сердились, когда я велела поставить решетки на окна. Я ведь говорила тебе, что не люблю, когда девочки спят на первом этаже без должной защиты. Надеюсь, теперь 1Ы понимаешь, что я была права.
— Тетя Лидия!
— Ну?
— Она ужасно расстроится, если се запереть.
— А зачем ей знать, что ее запрут? Она узнает, если попытается выйти, а уж если попытается, то пусть себе расстраивается. Заслужила. Или, по-твоему, пусть разгуливает по ночам?
— Нет, конечно нет.
— Значит, делай, как я сказала! Запри дверь, как только она уснет, и отопри до того, как она проснется утром.
Предельно просто, так что действуй! А теперь принеси мне горячего молока. Больше, надеюсь, ты мне не понадобишься.
Пока Розаменд кипятила молоко, мисс Крю уже перебралась в спальню. Она просто высунула руку в дверь, чтобы взять с подноса чашку с молоком, и тотчас же снова захлопнула ее. Больше Розаменд не придется выслушивать грубости мисс Крю. И она в последний раз выполняет ее приказание и слышит в благодарность лишь хриплое «Спокойной ночи». Эта мысль поразила ее. Ей казалось, что она обречена навечно оставаться теткиной служанкой. Розаменд с двумя другими чашками пошла к Дженни.
В комнате никого не было — только бугорок в кровати и сдавленный смешок из-под пухового одеяла. Когда же Розаменд отвернулась, чтобы поставить поднос, все вернулось на свои места, и Дженни была тут как тут — чертик на пружинке с развевающимися блестящими волосами.
— Вот как я быстро, скажи, а? Ну, скажи? И все в полном порядке! «Награда за добродетель, или Плитка шоколада» — вот как я назвала бы свой рассказ об этом. Как в тех чудесных книгах у матери тети Лидии, когда та еще была прелестной юной девушкой! Роз, представляешь: тетя Лидия — прелестная юная девушка, или противная упрямица, или в длинном платьице, как тогда одевали детей! А на личике — шерстяная вуалька, чтобы свежий воздух не попортил кожу!
Дженни пила молоко и болтала, а потом вдруг стала зевать, милостиво разрешила подоткнуть одеяло, подставила щеку для поцелуя и пожелала сестре спокойной ночи.
Розаменд ушла к себе в комнату и все думала, стоит ли запирать Дженни. Она не сказала тете Лидии ни «да», ни «нет». Раньше она никогда не запирала дверь и теперь не хотела. Если Дженни проснется среди ночи и обнаружит, что дверь закрыта, с ней может произойти что-нибудь ужасное. Оказавшись взаперти, человек может вообразить себе все тюрьмы на свете, и они начнут видеться в кошмарных снах. Розаменд решила оставить дверь открытой. Дженни спит, а она пока уложит кое-что из своих вещей — не упакует, а просто отберет и подготовит. Розаменд сновала по комнате, все раскладывая, потом разделась и легла в постель. Спать она не собиралась, но едва ее голова коснулась подушки, как все мысли отлетели, все события исчезли и все утонуло в сонном тумане.
Глава 32
Дженни тоже вовсе не собиралась спать. Ум ее работал необыкновенно быстро и деятельно. Взглянув на Розаменд, вернувшуюся из рощи, она догадалась: что-то происходит.
Очень глупо со стороны Розаменд молчать, ничего не говорить. Можно было, конечно, вытянуть из нее новости, пустив две-три эффектные слезы. Но гораздо интереснее было поиграть в угадайку и заставить Розаменд проговориться. Она могла бы прикинуться, что ничего не замечает, но все равно было ясно: от нее что-то скрывают. Размышления, навеянные любовными романами Глории Гилмор, привели ее почти к самой сути. Розаменд хочет бежать с Крейгом Лестером, а это значит, что они больше не будут жить у тети Лидии. От такого ослепительного счастья Дженни не могла уснуть. Нельзя было терять ни минуты.
Розаменд покрутится за дверью с полчаса, а потом Дженни соберет собственные сокровища. Свои рукописи и книги она никому не оставит. Ей проще было умереть, чем оставить их тут. А вот другие про них просто забудут, этого нельзя допустить.
Пробило одиннадцать, потом четверть, потом полчаса. Иногда церковные часы бьют очень громко, а иногда их еле слышно. Все зависит от ветра. В комнате Розаменд уже давно все стихло. Дженни встала и надела теплый голубой халат. Она уже здорово из него выросла — он был ей едва по колено, но еще застегивался на груди. Обвязавшись пояском, она стала складывать все свои рукописи в верхний ящик стола. Им не нашлось бы там места, но Розаменд уже вынула оттуда столько вещей.
Сложив все рукописи и книги, она присмотрелась к правому верхнему ящику. В нем были ее карандаши, коробочки с мятным кремом, придававшим ящику чудесный запах, перчатки с дыркой, которую она забыла зашить, компас, линейка, перьевая ручка, пузырек чернил, коричневая лента для волос, теплый шарф, китайская шкатулочка и еще много всякой милой всячины, которую взрослые несправедливо обзывают хламом. Дженни не оглядывалась на слова других. В этом ящике все было для нее драгоценно, и все-все необходимо забрать с собой. Особенно дорога ей китайская шкатулка. Она с секретом. Если его не знаешь, шкатулка не откроется. Дженни подняла крышку. Под ней лежала жемчужная брошь, которую подарила ей при крещении ее крестная мать. А вскоре после этого матушка отправилась в Австралию и больше от нее не было никаких вестей. Вот булавка с голубой стеклянной птичкой, бусы из ярко-красных зернышек с черной точечкой с одного конца. Вот серебряный наперсток ее бабушки и монетка с изображением павлина. А вот и голубая венецианская бусинка.