Условия жизни
Шрифт:
— Сейчас я ее остановлю! — Костик побежал на корму но, поскользнувшись, упал на живот и поехал по палубе к борту мимо бочки.
На шум, из рубки пошатываясь, вышел Хорхе.
— Чего шумим, пожар что ли? — в левой руке он все так же сжимал горлышко ромовой бутылки.
— Шторм, будь он неладен! — капитан погрозил черному от туч небу кулаком.
Чиркнув по касательной плечом балку и больно ударившись головой о крышку люка, Медведев закончил «полет», свесившись по пояс за борт.
— Хватай этого придурка, пока его в море не смыло! — сам капитан предпочел спасать бочку с горючим.
— Да, только бутылку поставлю, — и Хорхе обратно скрылся в недрах сухой и безопасной рубки.
У хлебающего соленую забортную воду Медведева, снова зародились сомнения насчет нынешнего положения — «Что я тут делаю? Кому я вообще нужен?». Но развивать измышления, не было времени, надо было подниматься с палубы и двигаться в рубку, пока не накрыло с головой очередной волной.
— Пригнись и хватайся за канат, — сладивший с бочкой капитан, шел в сторону Костика.
Вдвоем, поддерживая друг друга, практически на ощупь, они добрались до рубки.
С порога Хорхе протянул капитану бутылку.
— На, выпей, небось, продрог?
— Да, хлещет на славу, — капитан хлебнул рома. — Как бы нам борт о причал не размолотило.
— А если в море податься? — Хорхе придавил ногой, елозивший туда-сюда по полу автомат.
— Поздно, раньше надо было, — капитан передал бутылку Медведеву. — У Гарисона, наверное, ромом не поили?
— Нет, в клинике алкоголь запрещен, — Костик колебался пить или не пить, но подумав, что он теперь свободен, поступать, как хочет, приложился к горлышку. Медведев закашлялся, ромом ему обожгло горло, а глаза заволокли слезы, — За восемь лет отвык.
Бушевавшая с час гроза стихла. Выглянуло солнышко, волны терзавшие корпус шхуны угомонились. Палуба, капитанская рубка, фальшивая рыболовная снасть, бочка (чуть не угробившая Медведева), накрытые брезентом пулемет и ящики, постепенно подсыхали.
К Костику вернулось хорошее настроение, «Я свободен и пьян, что может быть лучше?!».
Со стороны клиники по дороге шли трое.
— Наконец-то соизволили появиться! — капитан смотрел в бинокль. — Все-таки нашли второго.
— Дай и я гляну, — Хорхе, взял у капитана бинокль. — А чего он весь такой? — у охранника ни как не получалось настроиться на резкость.
— Видать другого не было, — капитан сделал последний глоток рома и выкинул, пустую бутылку за борт.
О том, кто или что так удивило Хорхе, Костик сообразил, когда троица подошла к шхуне. Санитары вели под руки, связанного смирительной рубашкой рыжеволосого здоровяка. Тот был явно не похож на полностью выздоровевшего человека, скорее, наоборот, в таком состоянии пациенты поступают в психушку. Но Медведев сейчас был добр и пьян, потому и списал странность рыжего на волнение от накатившей свободы. «Я ведь сам, чуть в пляс не пустился, может и здоровяку, чего-нибудь такого этакого захотелось, вот его на время и обездвижили, дабы с непривычки ни убился и не покалечился».
— Развяжете на месте, — предупредили санитары, заводившие на борт рыжего.
— Всяких возил, но такого не доводилось! — капитан покачал головой. — Какой от него будет прок на острове?
— Ни какого, — поддержал бородача-собутыльника Хорхе. — Как пить дать потонет в первый же день.
— Во-во, ишачь потом, доставляй нового кадра! — Капитан заглянул в безумные глаза рыжего.
— А к нам какие претензии, это мы его, что ли выбирали? Все доктор Гарисон решает, — санитар проверял, не ослабли ли ремни на смирительной рубашке здоровяка-психа.
— Да, плохи в клинике дела, раз таких направляют. Местное население надо привлекать, а Гарисон все жмется, денег ему, видите ли, жалко! — капитан по обыкновению махнул рукой и скрылся в рубке.
Санитары уложили рыжего на палубу. Но тому это явно не понравилось, и он стал ворочаться, что бы перевернуться на спину.
— Может, свяжем ему еще и ноги? — предложил один из санитаров.
— Ну его, он меня и так уже раз укусил, — второй санитар пнул ботинком рыжего в бок.
— Чтоб вы провалились крысиные отродья! — брызжа слюной, прокричал по-английски здоровяк.
— Опять по своему лопочет, — первый санитар достал из кармана халата пачку «Camel», и прикурил сигарету.
— Ругается, небось, — второй тоже угостился сигаретой.
— Португальский надо учить, португальский, а не по-обезьяньи «зекать», — первый санитар усмехнулся, пародируя рыжего. — Здесь тебе не Европа.
— Ставлю сто франков, что он и недели не продержится на острове, — предложил пари второй санитар.
— Ни скажи, а филиппинец хера… забыл, как называется, он еще операции голыми руками без инструментов проводил, так пол года и ничего, — убирая в чехол бинокль, возразил Хорхе.
— Да, был такой, его еще акула съела, — первый санитар наморщив лоб, вспомнил, о чем речь.
— Так что еще не факт, кому на острове хуже будет, — и Хорхе со вторым санитаром поспорили на двести франков.
Сидя на носу лодки, Костик смотрел в даль, ожидая увидеть остров. Но горизонт был чист. Тогда Медведев обернулся назад, там тоже было пусто. Берег с психушкой, санитарами и Гарисоном растаял в морской синеве. «Сколько еще плыть? Час, два? Неужели так долго!», Костик встал, отряхнул шорты и, придерживаясь за поручни, пошел на корму шхуны.
Сбоку от рубки Хорхе клюя носом, в пол глаза читал газету. Капитан, оставив пост, занимался смазкой пулемета. Получалось, что шхуна плыла сама по себе, куда ей вздумается.
— Мы мимо острова не промахнемся? — спросил Медведев, с опаской поглядывая на «бесхозный» штурвал.
— Я в этих водах не первый день хожу, на ощупь Изабель разыщу, — капитан протер тряпкой прицел.
Так Костик узнал название своего нового временного пристанища. «Изабель, хорошо звучит, наверное, там живут милые люди. Только почему Хорхе с капитаном постоянно повторяют, что там легко утонуть и интересуются, хорошо ли я умею плавать? Может на острове, частые наводнения? А история с филиппинцем, которого съела акула. Нет, я свою жизнь так закончить, не согласен!». Костика удивило, откуда в нем опять взялся этот пессимизм — «Ведь солнце, свобода, ан нет, червь сомнения точит и точит изнутри». Медведев решил проведать здоровяка. Тот, лежа на спине, смотрел, не мигая на небо.