Условно пригодные
Шрифт:
Я думал, она скажет что-нибудь об эксперименте, что он всегда будет продолжаться, что он никогда не прекратится, и тогда бы я кивнул.
Но она не об этом хотела сказать.
– Меня отправляют в Сваррё,- сказала она.- Всего на несколько месяцев. Я оставлю тебе свой адрес.
Если у тебя никогда не было своего дома и если тебя с кем-то разлучали, то тогда ты как будто переставал существовать: даже в такой маленькой стране, как Дания, найти друг друга было невозможно,- я так часто раньше с этим сталкивался, и она это знала.
Она посмотрела на меня,
– Я обязательно приеду,- сказал я, зная, что это неправда. Она тоже знала это.
Если бы только мы могли быть с ней вдвоем. Но всегда были мы и Август, а теперь он был уничтожен; это чувствовалось как потеря собственного ребенка, я больше ее никогда не увижу.
Если у тебя все равно должны отнимать людей, то лучше было бы никогда не любить их.
– Попробуй не забывать про боль,- сказала она.- И свет внимания.
Никто ее не тронул. Но течение времени подхватило ее и унесло прочь.
5
Что это значит – предать ребенка?
В последние годы, пока я писал все это, Принстонский университет, где когда-то работал Эйнштейн, начал публикацию его собрания сочинений. В первом томе опубликована переписка с Миленой Марич, его первой женой.
В ноябре 1901 года, когда они состояли в гражданском браке, у них родилась дочь, Лизерл. Спустя восемь месяцев они отдали ее на воспитание, как полагают, в одну венгерскую семью. Очевидно, потому, что она мешала устройству Эйнштейна на работу и его карьере. В это время Милена Марич снова была беременна. Все держалось в тайне, позднее никто не смог найти следов Лизерл, а о ее существовании известно только из этих писем.
Большинство писем Эйнштейна этого времени, в том числе и те, где он справляется о дочери, построены по одной схеме. Сначала несколько строк с вопросами о матери и ребенке, затем он сразу же переходит к рассказу о том, что его действительно занимает, в эти годы это в основном проблемы термодинамики,- те, что вскоре приведут к созданию специальной теории относительности, опубликованной в 1905 году, в которой он излагает первую часть своих взглядов на время.
Он развелся с Миленой Марич в 1919 году, у них был сын. Их разрыв длился до конца двадцатых годов, потом они возобновили дружеские отношения. Сохранилось несколько сотен писем, написанных ими друг другу в течение последующих двадцати лет.
В этих письмах ни разу, даже между строк, не упоминается дочь, отданная на воспитание в другую семью.
Что заставляет людей покидать ребенка? И какое значение для них в будущем приобретает тот факт, что они это сделали?
Когда к Эйнштейну приходит мировая слава и журналисты задают ему вопросы о том, как он рос, он сам несколько раз использует выражение «труп моего детства» – «The corpse of my childhood».
Он утверждает, что имеет в виду тот суровый, ограниченный консерватизм, который его окружал.
Из его писем Милене Марич становится ясно, что его научные теории разрабатываются в знак
Сам он позднее говорил, что теория относительности и рассмотрение времени и пространства были для него еще и бунтом против авторитетов, которые мешают мыслить. Из его писем становится ясно, что его космология развивалась и как политический поступок, и как психологический протест.
Как и стратегия выживания. Кто-то ел лягушек, другие разрабатывали в лаборатории теорию о пространстве.
Эта ограниченность, против которой он протестовал в своей работе, эти предрассудки стали в то же время тем, что заставило его и Милену Марич отказаться от их восьмимесячной дочери.
«The corpse of my childhood».
Двадцать лет я специально старался не думать о Катарине, если же мысль о ней все-таки возникала, я уходил от нее. Именно ребенок попросил меня больше не делать этого. Это случилось осенью девяносто первого года, когда я всего несколько месяцев работал над этой книгой. Она вошла ко мне в лабораторию.
– Тебе надо навестить Катарину,- сказала она.
Не прямо – словами, но тем не менее настойчиво.
Она, этот ребенок, очень мало думает о прошлом и почти никогда о будущем, ее внимание сосредоточено на пространстве, предметах и людях, которые в настоящий момент находятся вокруг нее. Это заставляет тебя по-новому взглянуть на самого себя.
Если бы жить таким образом и, подобно ей, никогда не задумываться о будущем, то было бы трудно делать то, что от тебя требуется, было бы трудно справляться с практическими задачами. Особенно потому, что вокруг тебя все планируется, возможно, не на десять лет вперед, как в школе Биля, но все же на долгое время.
Но если ты очень боишься будущего или если мыслями ты постоянно возвращаешься к тем катастрофам, которые уже позади, то тогда теряешь силы. Если такое случается, то я просто сижу, глядя на нее; она зовет меня из настоящего времени, но я не могу ей помочь, меня увлекло назад к прошлому и сожалениям или вперед к страху перед будущим,- я нахожусь в другом времени, и, находясь в нем, я не представляю для нее никакой ценности.
Но тем не менее она смогла помочь мне. Я посмотрел на нее, понаблюдал за тем, как она играет, я пытаюсь научиться поступать как она или хотя бы отчасти так же.
Она обратила мое внимание на то, что мне надо навестить Катарину. Что когда так долго борешься с прошлым, стараясь удержать его на расстоянии, это совершенно изматывает.
И все-таки я подождал несколько месяцев. Была зима, когда я отправился в Сваррё. Вокруг здания была колючая проволока, у входа был шлагбаум с охраной – внутрь меня не пропустили. Вахтер поговорил по телефону с канцелярией. Все сотрудники с тех пор сменились, сказал он, никто ничего не помнит.
Когда я собирался уходить, он сказал, что старый управляющий живет в деревушке неподалеку от школы.