Усмиритель душ

Priest P?

Словно кто-то пронзил её сердце острой иглой и болезненно давил, пока кровь не начала сочиться наружу.

Чу Шучжи спросил:

— Значит, он специалист по заклинаниям? Можно мне с ним потом поговорить?

Его перебил Да Цин, вздёрнув хвост:

— В этот раз ты связался

с кем-то из волшебного народца, так? Что собираешься делать? Скажи, хотя бы, из какого он клана?

Чжу Хун промолчала, словно Юньлань не партнёра себе нашёл, а мальчика на одну ночь.

Терпение Юньланя под грузом этих дурацких вопросов осыпалось пылью, и он раздражённо взмахнул рукой:

— Валите уже заниматься делом! И отъебитесь от меня, чего привязались? Я разве говорил, что вопросы принимаются? Все вон!

Чу Шучжи умчался, прихватив Го Чанчэна: перспектива построить сеть на глазах у специалиста его по-настоящему взбудоражила.

Юньлань ощутил исходящую от Чжу Хун тихую враждебность, но ничего не стал говорить. Этой женщине свойственно было особое внимание к деталям, а ещё она слишком много думала. Естественно, когда Юньлань без предупреждения представил всем Шэнь Вэя, это сбило Чжу Хун с толку и заставило её чувствовать себя не в своей тарелке.

— Постой-ка, — попросил он.

Чжу Хун застыла на месте.

— Из уважения к нему я ничего не могу рассказать, — продолжил Юньлань, — но уверяю тебя: не о чем беспокоиться. Просто веди себя с ним так же, как со мной.

Чжу Хун, не оборачиваясь, вышла вон.

Хотя ей очень хотелось врезать Чжао Юньланю по лицу.

Примечание к части [1] В оригинале Чжао Юньлань использует слово “жена”, иероглифы которого так же можно понять как “внутри” (в противоположность “постороннему”).

[2] Зелёный цвет здесь воплощает ревность, которую Чжу Хун испытывает к Шэнь Вэю. Уксус, который она упоминает, используют для маринования чеснока, пока его зубчики не приобретают характерный зелёный цвет. https://en.wikipedia.org/wiki/Laba_garlic

Глава 54.

В конце концов, на улице стемнело.

Покончив со своей задачей, Чу Шучжи стоял на крыше, сунув руки в карманы. Холодный ветер тоскливо завывал, развевая его волосы. Го Чанчэну казалось, что с минуты на минуту Чу Шучжи просто сдует с крыши: слишком он был худой, словно много лет недоедал и сильно болел.

Сам Го Чанчэн застыл на месте, не рискуя шевелиться: под его ногами раскинулась присыпанная киноварью крыша.

Чу Шучжи использовал её как гигантский лист жёлтой бумаги, превратив в своеобразный талисман с помощью киноварных узоров. А затем отметил восемь точек чёрными камнями, и Го Чанчэн, стоя в самом центре этого «талисмана», враз ощутил перемену атмосферы: ночной ветер принёс и развеял вокруг него странный запах, который невозможно было описать.

Липкий, влажный запах, смешанный с грязью и кровью, не вонючий, но очевидно горький.

Втянув его носом, Го Чанчэн поморщился.

— Братик Чу?

— Запах недоброй воли, — не оборачиваясь, бросил Чу Шучжи, вглядываясь в темноту. Ловушка вышла на славу, и в сумерках светло-серое пальто Шэнь Вэя выделялось особенно отчётливо. Он стоял точно на нужном месте. Чу Шучжи покачал головой. — С кем шеф Чжао связался на этот раз? Шэнь Вэй… Никогда не слышал об этом человеке.

В то же мгновение Шэнь Вэй поднял голову, но в темноте Чу Шучжи не смог разглядеть выражения его лица.

А затем Шэнь Вэй растворился в ночи.

— Приближается, — разом напрягшись, предупредил Чу Шучжи.

— А? — тупо переспросил Го Чанчэн.

— Не тупи! — рявкнул Чу Шучжи, рывком оказался рядом и налепил один из жёлтых талисманов Чанчэну на лоб. — Заткнись! Ни звука.

Запах становился всё сильнее и сильнее. Даже Линь Цзин перестал делать селфи и убрал телефон в карман. Стоя в северо-восточном углу, он с непроницаемым лицом откупорил бутылку, и из неё живо вытекло грязное облако чёрного дыма. Линь Цзин вскинул голову: в руке он крепко сжимал золотую печать Ваджры*. И всё же, несмотря на прямой приказ Чжао Юньланя, Линь Цзин начал с тоскливым лицом зачитывать вслух строки писания.

Этот дух раньше был живой душой, побывавшей на земле и на небесах, и появилась она от сущности природы. Может, она была новорожденной или успела уже переродиться бесчисленное количество раз. Линь Цзин, в отличие от Чжао Юньланя, не мог заставить себя так просто и так жестоко её казнить.

Но к сожалению, его завывания произвели на призрака не больше впечатления, чем обычная музыка — на ничего не подозревающего быка. Отпущенный на свободу дух только взъярился и начал расти в размерах, расползаясь громадным чёрным облаком, и вскоре ночное небо, освещённое луной, было полностью затянуто его темнотой.

В тишине прогремели три выстрела. Маленькие фрагменты недоброй воли разлетелись на осколки и растворились в воздухе.