Уснувший принц

Корепанов Алексей Яковлевич

«Такова воля Творца…»

Бросив суму у дверей и едва сдерживая слезы, Аленор, как слепой, вошел в сумрачный зал.

Гроб стоял на покрытом черным ковром возвышении у дальней стены, вдоль которой тянулся ряд высоких белых свечей. Окон в зале не было; в углах под потолком виднелись квадраты вентиляционных отверстий. Справа от гроба склонился над черной деревянной кафедрой пожилой священник в черном плаще с откинутым на спину капюшоном. Услышав шаги приближающегося Аленора, он прекратил читать молитву, поднял глаза от книги и медленно и печально кивнул. Не замечая больше ничего вокруг, юноша остановился у гроба, в котором покоилось тело матери. Ни единого звука, кроме редкого потрескивания свечей, не раздавалось в скорбном зале.

Тело

альдетты Мальдианы было по плечи укрыто тонкой белой с золотом тканью, сквозь которую виднелось темное платье. Свободно лежащие пепельные волосы обрамляли бледное лицо; уход придал ему сходство с лицами мраморных статуй. Такие же бледные губы были плотно сжаты. Альдетта Мальдиана не казалась уснувшей: в ее лице нельзя было отыскать ни малейшего намека на жизнь. Перед потрясенным Аленором находилось нечто, не принадлежащее обычному миру, нечто, являющее собой всего лишь видимость, всего лишь отражение того, что пребывает в совсем другом месте; скользящая по земле тень облака, плывущего в небесах — ее невозможно остановить, невозможно поймать, потому что это только тень, не более, а само облако парит на недосягаемой высоте. И кто знает, когда и где, на какие иные земли прольется зто облако новым дождем?.. Нет, не альдетта Мальдиана, не женщина, не мать неподвижно покоилась в гробу перед сыном — мать брела по тропам Загробья и не могла уже оглянуться, подать хоть какой-нибудь знак…

«Такова воля Творца…»

Онемевшими губами прикоснулся Аленор к холодному мрамору лба ушедшей, и холодная струйка потекла в его сердце. Вновь, вплетаясь в тишину, поплыли, долетая как будто из далекого далека, угасающие на лету слова священника: «Плачу и рыдаю, когда вижу во гробе лежащую, по образу Вседержителя созданную… Прими ее душу, Творец, и даруй ей новую возможность по делам ее… Прости, Господи, грехи ее вольные и невольные, сделанные в ведении и неведении… Яви Свою помощь, и покажи Свою милость, и помоги ее душе… Как цвет увядает, так уходит живущий… Помоги ушедшей до срока…»

«Пoмоги ушедшей до срока…» — тихие слова oсыпались увядшими листьями, и слабые отзвуки замирали в душе Аленора.

«Ушедшей до срока… Почему? Почему?! В чем причина?..»

Он вытер слезы и, опустив голову, пошел к выходу из зала, и вслед ему продолжали шелестеть слова молитвы. У дверей лежала дорожная сума. Аленор чуть не наткнулся на нее, подобрал и вновь перекинул через плечо.

«Помоги ушедшей до срока…»

Ускоряя шаги, юноша дошел до винтовой лестницы, ведущей наверх, и начал быстро подниматься по дребезжащим железным ступеням. Его подгоняло теперь только стремление узнать: почему мать ушла так внезапно?

Он сильным ударом ладони распахнул дверь своих покоев, вошел и швырнул суму на стол, сбив подсвечник, с глухим стуком упавший на ковер. Рванул застежки плаща, сбросил его, отцепил от пояса ножны с мечом. Непослушными пальцами развязал суму, вывалил ее содержимое на темно-коричневую полированную поверхность стола, разыскал платок и вытер разгоряченное лицо. Кинул платок под ноги и, не переодеваясь, отправился к Фалиготу, оставив дверь распахнутой настежь.

Такой же распахнутой дверью встретили Аленора и покои дядюшки. Альд Фалигот был не один. В кресле, сгорбившись, сидела его сестра, альдетта Агиланта, похожая на изможденную долгим перелетом маленькую птицу, вдруг обнаружившую, что гнездо ее окончательно разорено. У птицы были перебиты крылья: одно крыло — дочь Даутиция; другое крыло — дочь Мальдиана… Муж альдетты Агиланты, дед Аленора, которого юноша никогда не видел, не вернулся из морского путешествия. Лишь через много дней прибило к суше обломки корабля, но никто и нигде не обнаружил тела мореплавателей. И остались у израненной птицы только брат Фалигот, внук Аленор и внучка Элиния. Неподвижным и потерянным было иссушенное горем и без того худощавое лицо альдетты Агиланты, и безжизненно смотрели в никуда ее поблекшие глаза. Альд

Фалигот, обхватив себя скрещенными руками за плечи, сидел на стуле у окна, плотно завернувшись в теплый халат, словно прячась от нестерпимого холода. Взгляд его тоже был тусклым, и дядя альдетты Мальдианы нисколько не походил сейчас на жизнерадостного балагура. Тени Загробья лежали на застывших лицах альдетты Агиланты и альда Фалигота.

— Я вернулся, — глухо сказал Аленор, остановившись в дверях. — Что… как это произошло?

Альдетта Агиланта медленно подняла голову, пожевала губами, словно собираясь что-то сказать, но вздохнула и так и не вымолвила ни слова. Альд Фалигот поежился, произнес бесцветным голосом:

— Приветствуем тебя, Аленор. Мужайся, мой мальчик… Это судьба…

— Почему… ушла… мама? — запинаясь, спросил юноша, чувствуя, как пересохло у него во рту.

— Это судьба, — тяжело вздохнув, повторил Фалигот.

Внезапно Агиланта с надрывом простонала:

— О-о! Она же говорила мне тогда…. после ухода Ламерада… О-о, доченька моя! Ей снились змеи! А я думала… о-о!.. — Альдетта согнулась в кресле, закачалась, словно отбивая поклоны. — Вот почему ей снились змеи! Чере десять лет змея нашла и ее! Значит, еще через десять лет и тебя, Аленор… Внучек, остерегайся змей! Остерегайся змей!

Юноша, обмякнув, привалился к стене. Испарина вновь выступила у него на лбу. Слова бабушки, наконец, дошли до его сознания.

Змеи! Значит, мама ушла из-за укуса змеи?.. Как и отец… Кто наложил такое проклятие на их семью?

В окрестных лесах водились неповоротливые змеи-свистуньи. Они любили, еле слышно посвистывая, лежать, свернувшись кольцом, на кочках и пнях при свете Диолы — вполне безобидные создания, чей укус причинял вреда не больше укуса щенка. Но были и черные ядовитые змеи размером с кинжал, которые жили в сырых низинах среди камней — стремительные и опасные твари с острыми зубами; спасти укушенного могли только вовремя примененные лечебные снадобья.

Через десять лет после ухода отца черная гадина настигла следующую жертву. Судьба?..

— Расскажи, дядя, — выдохнул Алонор.

Он слушал сбивчивый рассказ Фалигота — и горечь переполняла его душу, и тяжелые камни давили на сердце, закрывая путь к воздуху, небу и свету.

Это случилось вчерашней ночью, после возвращения альда Карраганта в замок. Каррагант решил отметить свое прибытие на широкую ногу, и пригласил всех домашних на ужин не в малую, а в большую трапезную, словно настал один из тех праздников, на который съезжались родственники со всей округи. Был он говорлив, много пил, никого не отпускал из-за стола, и вновь и вновь рассказывал о своих злоключениях на континенте. Альдетта Мальдиана, по словам Фалигота, покинула трапезную первой, потом разошлись и остальные. Фалигот ушел к себе, лег спать, а утром его разбудили отдаленные крики. Желая узнать, что случилось, он отправился на шум и в покоях племянницы, альдетты Мальдианы, застал всех домашних. Альдетта Мальдиана неподвижно лежала в своей постели, альд Каррагант сидел в кресле, закрыв лицо руками. Рядом, на полу, валялся его кинжал, а у стены — перерубленное пополам тонкое черное тело змеи. Кто-то хлопотал над упавшей в обморок Элинией, в углу, сбившись в кучку, переминались с ноги на ногу глонны…

Картина вырисовывалась такая: утром Каррагант зашел к своей супруге, обнаружил ее бездыханной, убил пытавшуюся ускользнуть змею и поднял шум. Сбежались встревоженные родственники, увидели случившееся — но не в их силах было что-либо изменить. Никто и ничто не могли уже сделать свершившееся не свершившимся, и бесполезным оказался привезенный из соседнего селения лекарь… Ушел к себе и не показывался никому на глаза альд Каррагант, гонцы с письмами отправились созывать родственников на прощание с ушедшей альдеттой Мальдианой, и глонны готовили на кухне блюда для поминальной трапезы, наэначенной на синий день недели, который можно было назвать черным…