Уснувший принц
Шрифт:
— Это книга адорнитов, — сказал Аленор, пряча книгу в суму. — Адорниты пришли сюда, к нам, этими Тайными Путями.
— А уйти уже никуда не могут, — иронично ответил Риолен. — Я же сказал, друг ты мой сердечный: кончились чудеса.
— Значит, не веришь? Напрасно.
— Дело не в моей вере или моем неверии. Дело в фактах, Аленор. О чудесах мы знаем только из книг и преданий. Сейчас мы чудес не наблюдаем. Знаю твои возражения, — Риолен поднял руку, упреждая попытавшегося что-то сказать Аленора. — Необходимость в чудесах отпала, поскольку все живущие достаточно уверовали в могущество Творца. Но тогда все эти магические заклинания превратились в обыкновенный набор слов и никакого чуда с их помощью не совершить: Господь не занимается более чудесами. А все эти рассуждения насчет того, что словом можно воздействовать на вещи… — Риолен махнул рукой. — Да, достаточно громко
— Ну, ты хватил! — только и смог сказать Аленор.
— Спросим себя: что есть чудо? И ответим: чудо — это явление, которое происходит по неизвестным нам законам. За-ко-нам, Аленор! Но если в основе чуда лежат законы, пусть и неведомые, — это уже не чудо. Чудо может произойти только по воле Творца. Но Творец этой воли почему-то не проявляет. Не хочет — или не может? В общем, — неожиданно подытожил Риолен, — сотни мудрецов голос сорвали в спорах, никаких новых истин мы с тобой сейчас в этом разговоре не откроем — говорилось уже об этом бессчетно, а потому давай-ка все-таки позавтракаем.
— Значит, не веришь, — повторил Аденор. — Полагаешь, что каждую вещь под солнцем можно рассчитать и объяснить. А мне вот кажется, друг Риолен, что в мире существует много такого, что нам с тобой и всем нашим наукам даже не могло бы и присниться. Я уверен, что Тайные Пути существуют, и очень скоро пройду по ним.
— Ну да, через семь дней после сегодняшнего заката, — беспечно покивал Риолен. — Я прочитал. Кстати, зачем спорить? Скоро у тебя будет прекрасная возможность проверить действенность этого рецепта. Буду только рад, если он окажется верным. А теперь я прямо-таки настаиваю на завтраке, потому что если я сейчас же не позавтракаю, то опять засну и проваляюсь до обеда. — Риолен встрепенулся. — А ты знаешь, какую новость поведали в клубе? Завтра в Клеоле начинаются собачьи бои! С участием каких-то совершенно неслыханных и невиданных полудиких степных псов! Представляешь, что это будет за зрелище? Поехали, не пожалеешь.
Аленора слегка задел скептицизм друга, но обижаться было не в его правилах. Да и к чему обижаться, если настанет тот миг, когда перед ним откроются Тайные Пути — ох, скорее бы прошли эти дни! — и станет ясно, кто был прав, а кто ошибался. И Риолен ведь ничего не знает о таинственном голосе в ночи, об ушедшем по имени Грах и старухе Оре-Уллии… Скоро станет ясно, сохранил ли свою силу древний ритуал. А чтобы не томиться, не маяться в ожидании, хорошо бы, действительно, отвлечься на время и заняться чем-нибудь увлекательным. Собачьи бои — не самый плохой способ скоротать эти дни. Однако…
— Затея заманчивая, — сказал Аленор. — Но я пообещал матери, что побуду с ней, пока не вернется отчим.
— Он не был в поминальный месяц на могиле брата? — поразился Риолен.
— Застрял в горах, — неохотно пояснил Аленор. — Но обещал вот-вот вернуться.
— Ты что же, будешь сидеть с матушкой и выглядывать его в окно? Это же ее муж, а не твой. Извести матушку письмом — и поедем в Клеол. Наших едет много. Там можно заключить такие пари!
Аленор заколебался. И вправду, что изменится, если он вернется в замок не сегодня, а через три-четыре дня? Вручить гонцу письмо — и развлечься на собачьих боях. Без него вернется альд Каррагант? Ну так что же? Действительно уж прав Риолен: не ему, Аленору, приходится он мужем… А разговор все равно состоится, никуда отчиму от этого разговора не деться.
— Не знаю… — все еще сомневаясь сказал он.
— Зато я знаю! — Риолен решительно поднялся. — Пошли в трапезную, друг ты мой сердечный.
И все-таки Аленор и за завтраком не решил окончательно, ехать ему на собачьи бои или вернуться в замок и дожидаться прибытия отчима. Его продолжало тревожить то неприятное ощущение, которое возникло сразу после пробуждения в доме для путешественников. Оно было вызвано чем-то, увиденным во сне. Аленор не мог воспроизвести в памяти
— Уф-ф! — Риолен отодвинул пустую тарелку м потянулся за зубочисткой.
— Главное после такого завтрака — не заснуть.
Аленор изумленно посмотрел на друга.
— То грозился заснуть, если не позавтракает, а теперь позавтракал — и опять за свое? По-моему, тебе срочно нужно освежиться.
— Превосходная мысль! — загорелся Риолен. — Поехали на наше место.
Это место друзья отыскали еще во время учебы в бойцовской школе. Находилось оно недалеко от дороги, ведущей из Имма в портовый город Балль. Вертлявая мелкая речушка, огибающая Имм, делала там очередной поворот, подмывая высокий обрывистый берег, поросший густым кустарником. Под обрывом было довольно глубоко, и друзьям не надоедало с радостными воплями, кувыркаясь в воздухе, прыгать в воду, выныривать, карабкаться по глинистым уступам наверх и вновь вонзаться в речную гладь, отбивая докрасна живот и спину, а потом в изнеможении валяться на отмели в компании проворных мальков, снующих над волнистым песчаным дном. Школа давно уже была в прошлом, но друзья нет-нет да и наведывались на обрыв.
Прохладное солнце все еще никак не могло заставить себя оторваться от кромки леса, а дорога, тянущаяся к побережью, уже не пустовала. Аленор и Риолен неторопливо ехали на конях к знакомому обрыву, а навстречу им столь же неторопливо катились возы, груженые всякой всячиной, начиная с живой рыбы к утреннему столу и кончая переправленными с континента через пролив расписными фарфоровыми вазами — предметом гордости искусников Крутогорья, хранящих секрет их изготовления. Вроде бы и островные мастера были не хуже, но не могли сравниться их изделия с шедеврами крутогорцев. Вздымая пыль, скакали гонцы со срочными посланиями — их сразу можно было узнать по зеленым накидкам с изображением белых птиц-вестников. Птицы-вестники хороши на дальних расстояниях, да и то если знают, куда лететь. Живущие пишут друг другу, живущие не хотят потерять друг друга в огромном мире, живущие желают знать, как дела у друзей и родных — и скачут гонцы, и летят птицы-вестники с посланиями, в которых указаны разные имена. Множество самых разных имен. В мире много, очень много имен…
— Ты никогда не слышал такого имени: Дат, сын Океана? — внезапно спросил Аленор разомлевшего друга.
Риолен сонно поморгал, пощипал свои редкие усики.
— Нет, не припоминаю. Во всяком случае, среди известных мне турнирных бойцов такого нет. Или он не из бойцов?
— Из бойцов, из бойцов, — произнес Аленор рассеянно, потому что его внимание привлек появившийся из-за цепочки возов всадник на черном коне. — Только вот не знаю, из каких бойцов…
Всадник приближался. Он не гнал коня во весь опор, но и не плелся, как плелись кони Аленора и Риолена. Аленор, наконец, убедился, что не ошибся.
— А вот и альд Каррагант, — сказал он. — Не видно, чтобы он уж очень спешил.
Аленор никогда не был особенно близок с дядей. При жизни отца он больше ни в ком не нуждался; отец был для него всем. А когда отец ушел — никакой дядя не мог его заменить. Словно невидимое толстое стекло разделяло их — дядю и племянника, — не позволяя прикоснуться друг к другу. У Аленора никогда не возникало желания поговорить с дядей по душам, а альд Каррагант не навязывался в приятели и не пытался играть в отца. Ему не нужен был сын брата, альда Ламерада, ему нужна была его жена. И он ее получил. Впрочем, дядя и племянник не ссорились и Аленор не испытывал неприязни к нему, хотя в детстве думал, что Каррагант умышленно отнял у него мать, а мать считал чуть ли не предательницей по отношению к ушедшему отцу и к нему, Аленору. Потом это чувство горечи прошло, Аленор свыкся с существующим положением и погрузился в свой собственный мир, в котором хватало и переживаний, и мечтаний, и фантазий. Их отношения были ровными, не переходили границ вежливости, а с той поры, как Аленор переселился в замок, оставленный ему отчимом, и стал жить отдельно, мысли об отчиме посещали его не чаще мыслей о каких-нибудь полузабытых знакомых. Только вот эти участившиеся поездки на континент и ссоры с матерью… И еще Аленору иногда казалось, что отчим словно бы избегает его. Видно, неловко было альду Карраганту перед юношей за то, что женился он на вдове ушедшего брата… завладел тем, что принадлежало альду Ламераду, и только альду Ламераду и могло принадлежать…