Усобники
Шрифт:
У оконца стол с вычищенной добела столешницей. Старуха внесла миску с ухой из осетрины, варёное рыбье мясо с очищенной луковицей, хлеб па деревянном подносе, удалилась молча. Исмаил уселся в плетёное креслице, указал Юрию на место напротив:
– Отведай, княжич, еды нашей, чай, устал в дороге.
– Не токмо телом, владыка, но и душой. Терзаюсь: впервой ведь такое посольство правлю, хан в нас, русских князьях, данников своих зрит.
Епископ поднял очи к иконе:
– Господь не оставит тебя, княжич, уповай на Него.
– Молюсь, владыка.
– Что великий князь Андрей?
– Козни творит, княжество Московское от него обиды терпит, притеснения. На Переяславль глаз положил и не хочет признать, что переяславский князь Иван своё княжество Москве завещает.
– Алчен великий князь Андрей и скуп, — согласился епископ. — Я ли того не ведаю? В Сарае бывая, щедр к ханским слугам, а церковь стороной обходит. В прошлый приезд лишь княгиня Анастасия побывала в нашем храме… А ты ешь, княжич. Верно, хан к тебе милостив будет, только ты гордыню смири, не показывай.
– Да уж, владыка, не до гордыни.
– Воистину, сыне. Как ни храбр был дед твой, князь Невский Александр Ярославич, но и того Орда сломила: преклонил колени перед ханом Берке. Если бы не согнулся, смерть лютая ждала его. Ты, княжич, времени не теряя, ищи тропинку к сердцу хана через мурзу Чету и иных, кто к Тохте близок. От них хан либо любовью к тебе проникнется, либо ненавистью. Ту тропинку рухлядью устилай.
– Молю Бога, владыка, чтоб не появился в Орде великий князь.
– Торопись, сыне.
Епископ встал, осенил Юрия двуперстием. Княжич опустил голову.
– Пусть благословен будет путь твой, — сказал Исмаил. — Господь не оставит тебя. Молю Господа, чтобы разум озарил князей и распри не раздирали землю нашу. Князю Даниилу передай поклон и спасибо за щедрое пожертвование. На него начнём строить в Сарае ещё церковь с золотыми крестами на куполах да подворье при ней, чтоб князья русские, в Орду приезжая, на владычном подворье останавливались, а не гнулись по-собачьи в караван-сараях…
Минул месяц, прежде чем княжич Юрий вошёл в большой зал ханского дворца. Ноги отказывались идти, но будто кто-то неведомый толкал его вперёд к месту, где на возвышении восседал тот, кто держал в страхе и повиновении полмира.
Следом за Юрием гридин Олекса нёс на вытянутых руках меч, а другой гридин — серебряное блюдо с золотыми украшениями.
Юрий видит хана. Он сидит неподвижно, прищурив и без того узкие глаза. На Тохте расшитый золотой и серебряной нитью зелёный халат, из-под которого виднеются носки сапог красного сафьяна.
Вокруг ханского помоста толпятся татарские царевичи, вельможи, чиновники — нойоны. Они непроницаемы. Юрий не замечает их, сегодня все ему на одно лицо. Но у каждого Юрий успел побывать накануне и всех одарил богатыми дарами.
Олекса подал княжичу меч, после чего Юрий опустился на колени и протянул оружие. Один из ханских телохранителей принял меч, другой — блюдо с драгоценностями.
Великий хан, этот меч дед мой Александр Ярославич Невский добыл в бою с варягами, им сражался ярл Биргер.
– Ты внук конязя, любимца ханов Батыя и Берке, — заговорил Тохта, и голос у него был тихий, с хрипотцой. — И ты ищешь у меня защиты. Я дал ярлык на великое княжение сыну Невского, конязю Андрею. Но чем не угоден конязь Андрей конязю Даниилу?
– Мы все, великий хан, твои данники.
Губы Тохты искривились в улыбке. Он кивнул, а Юрий продолжал:
– Москва совсем малый и бедный удел, но великий князь Андрей ненасытен, он норовит отобрать у княжества Московского даже то малое, чем оно владеет.
Тохта нахмурился:
– Мне о том известно, и не для того я дал ярлык конязю Андрею, чтобы он творил насилие над другими конязями. Возвращайся, Юрий, в Москву и передай конязю Даниилу: только великий хан имеет право давать и отбирать у конязей их уделы и вершить над ними свой суд.
Тохта слегка повёл ладошкой, и этот жест означал, что Юрий свободен. Княжич поднялся с колен и, пятясь, продолжал кланяться, покинул зал.
При впадении Твери в Волгу много лёг назад срубили новгородцы городок и нарекли его по имени реки Тверью. Входила Тверь в состав Переяславского княжества, но вскоре город вырос, окреп и стал самостоятельным княжеством, а удобное положение на торговом пути сделало Тверь богатым городом.
В посадах тверских укреплений селился мастеровой люд. Особенную славу Твери составляли каменщики-строители.
В лето тысяча триста первое приехал в Тверь князь Даниил Александрович и был любезно принят своим двоюродным братом, князем Михаилом Ярославичем.
В ту пору ещё не наблюдалось распрей между Тверью и Москвой, оба князя боялись великою князя Андрея, его неуёмной алчности. И речь вели московский и тверской князья о том, как совместно противостоять ему.
Михаил Ярославич говорил:
– Князь Андрей опасен коварством. Всем известно, он орду на Русь наводит, а татары грабежом промышляют.
– Я Юрия в Орду направил, авось Тохта от Андрея отвернётся.
– Не думаю. У великого князя в Орде немало доброхотов. Однако согласен, брат Даниил, надобно Андрею Александровичу сообща противостоять: коль он пойдёт на Москву либо на Переяславль, перекроем ему дорогу нашими дружинниками. Нам бы раньше единиться, когда…
Даниил покрутил головой:
– Обманулся я, брат Михайло. Ужели мог помыслить, что за Дмитрием и на других князей замахнётся Андрей!