Успокой моё сердце
Шрифт:
Вжавшись в одну из стен недалеко от единственной здесь двери, дрожа и всхлипывая, Джером сидит на полу, обхватив руками колени. Почти физически чувствую те горькие слезы, что катятся по детским щечкам.
Медленно, с трудом контролируя свои порывы, дабы не напугать ребенка ещё больше, я подхожу к нему.
– Любимый мой, - присаживаюсь на пол рядом, с нежностью оглядывая малыша, - ну что ты? Что случилось?
Отрываясь от ладоней, красные, заплаканные малахиты, останавливаются на мне.
– Джерри, -
Личико малыша, ещё полчаса назад светлое и радостное, заново сморщивается, выпуская из плена сдерживаемые рыдания.
– Я обещаю тебе, что папа поправится, - наклоняясь к нему, целую в макушку, - очень скоро. Ты даже не заметишь.
Яростно отрицая сказанное, Джером что есть силы качает головой из стороны в сторону. Как болванчик.
Малахиты полностью скрываются за пеленой слез.
Губы что-то произносят. Изгибаются, немо проговаривая слова.
Отчаявшись найти ответ, слежу за ними с особой внимательностью. Наблюдению мешают всхлипы мальчика и его судорожная дрожь.
С невероятными усилиями удается все же кое-что разобрать. Всего одно слово, но зато явно характеризующее ситуацию.
«Пло-хой».
«Плохой».
– Ты самый лучший, - отметаю его сомнения, заглядывая в глаза, - у нас самый лучший мальчик на свете. Наш Джерри. И он это знает.
Нет.
Внезапно проскочившая мысль после резко обозначенного отрицания заставляет вздрогнуть, как от удара.
– Ты ни в чем не виноват… - севшим голосом уверяю я.
Виноват. Виноват - и точка.
– Джером, - тяжело вздыхаю, до боли уязвленная его мыслями, - ты не виноват. Я не виновата. Папа не виноват. Просто кое-что случилось, и никто ничего не смог сделать. Но сейчас мы все здесь, мы в порядке. И мы очень, очень любим тебя. Особенно папа. Ты знаешь, как он соскучился?
Малыш затихает, обращаясь во внимание. Ему удается даже подавить какую-то часть всхлипов, чтобы не пропустить мои тихие слова.
– Он очень обрадуется, если сейчас ты вернешься и обнимешь его.
Придвигаюсь ближе к мальчику, ощутимо гладя его плечики и руки, другие части тела, находящиеся в доступности. Пытаюсь уверить хотя бы так, хотя бы с лаской, что все нормально.
Другого шанса не представится.
– Не плачь, любимый, - стираю слезы с бледного личика, на котором их могло сегодня и не быть, - ничего страшного. Абсолютно ничего. Я обещала, помнишь?
Легкий кивок. Быстрый.
– Иди ко мне.
Вздохнув, малыш уже собирается спрятаться у меня на груди, как его глаза заново распахиваются, завидев что-то за моей спиной.
Поворачиваюсь, не выпуская из рук маленького ангела.
То, что предстает перед глазами, кажется не просто невозможным, но неправильным, опасным и попросту безрассудным со стороны моего похитителя.
Эдвард,
Его глаза подернуты едва заметной дымкой, но даже это не мешает моему похитителю подойти к нам.
Как и я прошлой ночью, пробираясь по стене, он останавливается, где следует, осторожно, словно впервые в жизни прошел это расстояние, опускаясь рядом.
– Что ты делаешь? – не удержавшись, восклицаю я, заметив испарину на его лбу. Ещё более бледном, чем раньше.
– Сыночек… - тихо-тихо зовет Каллен надламывающимся голосом, выглядывая среди моих рук мальчика, - сыночек, я вернулся к тебе. Я пришел.
Подобные слова, произнесенные даже в обычное время, обычным человеком произвели бы впечатление на кого угодно. Но здесь, в темном холодном коридоре, на полу, у ледяной стены, где Эдвард, только что поднявшийся с кровати, взывает к сыну, они звучат так искренне и неимоверно любяще, как только могут звучать слова отца.
Впервые понимаю, слушая его, насколько мужчина любит своего сына.
Убираю руку, позволяя малышу выбраться из сооруженной загородки.
Аккуратно и нерешительно он перебирается от меня к папе . Медлит, прежде чем забраться к нему на колени, но, встретив блеск в глазах мужчины, преодолевает боязнь.
– Джером, - Эдвард шумно выдыхает, зажмуриваясь, когда маленькое тельце касается его, - мой маленький… Джерри…
«Увези его. Куда угодно, из Америки!»
«Сбереги его, я умоляю»
«Он ждет папу. Отпусти!»
Слова, слова, слова – оттуда, из кошмарной ночи, когда мы едва его не потеряли. Нашего Эдварда не потеряли.
Я не могу точно сказать, что значит для меня этот мужчина. Знаю, что важен, знаю, что нужен, знаю, что не хочу и не позволю ни ему, ни Джерри сделать больно. Никогда. Знаю и все. Не собираюсь доказывать и подтверждать. Вполне хватает простого понимания.
– Я люблю тебя, - внезапно голос моего похитителя становится громче, а руки, обнимающие сына, делают это вдвое сильнее. – Я люблю тебя больше всех на свете, Джером, так люблю… - он осекается, на миг замолкая, но затем все же продолжает, глотнув воздуха, - прости меня… прости…
Малыш выглядит удивленным и растроганным одновременно. Он пытается немного отстраниться, но Каллен не позволяет ему этого.
– Нет… не надо…
– Эдвард, дай ему на тебя посмотреть, - негромко прошу я, осторожно касаясь крепко сжатых пальцев. – На секундочку.
С превеликим неудовольствием мужчина все же внимает моей просьбе, расслабляя объятья, но по-прежнему не выпуская из них сына. Неужели думает, что Джером попытается убежать? Теперь?..
Выпрямляясь, держась за плечи моего похитителя, белокурое создание немного хмурится, сосредоточенно глядя ему прямо в глаза.