Успокой моё сердце
Шрифт:
– Не идеально, моя красавица, - сожалеюще бормочет мужчина, - но это вполне исправимо.
Не успеваю даже подумать о смысле его слов, как что-то острое и холодное вонзается в кожу. Неглубоко, но очень ощутимо. Совсем рядом с позвонками…
Против воли, со свистом втягивая воздух, изгибаюсь так сильно, как это в принципе возможно. Мне кажется, даже растяжка гимнасток не позволяет своим обладательницам добиться такого идеального полукруга.
– Да! – громко и победно восклицает Джеймс, и его пальцы, минуя волосы, атакуют
– Ещё, ещё моя девочка! – хрипит он, всаживая в меня оставшееся лезвие. Точно напротив первого, только с другой стороны.
Не позволяя слезам завладеть сознанием, я с трудом, но удерживаю на губах улыбку. Правда, подрагивающую.
– Замечательно… - стонет мужчина, к чертям срывая тонкую полоску ткани, - красный – твой цвет.
Первые пять секунд мне удается сдерживаться, но чем сильнее Джеймс двигается, тем меньше шансов дождаться окончания пытки. Спина саднит, а в горле пересохло от сдерживаемых рыданий.
В один из моментов, теряя контроль, громко вскрикиваю…
Вместе с моим голосом спальня благоверного пропадает. Лиловые стены сменяют светло-зеленые какой-то непонятной комнаты, посреди которой я стою, крепко обхватив себя руками. Вокруг сине-зеленый полумрак. Окна не видно, хотя свет из него освещает мою фигуру.
Не чувствую на теле одежды, но опуская глаза, замечаю на нем кроваво-бордовую накидку, напоминающую шторы из фильмов о девятнадцатом веке. Тяжелую и неприятно пахнущую, но при этом скрывающую наготу, что является её непременным достоинством.
– Она красивая? – тихий голос доносится откуда-то справа. Поспешно поворачиваю туда голову, но ничего, помимо знакомого бетона, на обозрение не предстает.
– Она очень красивая, - двусмысленно выделяя второе слово, отвечает Джеймс. Его тембр я не спутаю ни с чьим больше, - даже её имя переводится как «красавица».
– С французского?
– С итальянского, - в голосе мужа слышна улыбка. Звук скрипнувшего стула, на котором сидящий придвинулся к столу, слышу так, будто стою рядом.
– Она знает итальянский? – собеседник мужчины приятно удивлен.
– Считает его родным.
– Что же, мистер Лорен, это меняет дело, - незнакомец вздыхает, касаясь длинными пальцами деревянной поверхности стола. Слышу, как каждый из них по ней постукивает. – Тридцать тысяч будет приемлемой ценой?
– Тридцать пять, сеньор Вольтури, и она ваша на все выходные.
На этот раз посмеивается незнакомец.
– Только моя?
– Только ваша, - Джеймс пускает в голос серьезности, - с одной лишь оговоркой: вернуться Красавица должна в целости и сохранности. В противном случае сделка отменяется.
– Думаю, причин расторгнуть договор у нас не найдется, мистер Лорен, - Вольтури поворачивается на своем стуле, затихая так, будто высматривает кого-то.
– Это она?
– Она, - благоверный отрывает руку от стола,
– Иссабэлле… - невероятно мелодично исправляет его собеседник.
Когда я понимаю, что совсем скоро окажусь перед незнакомцем, отшатываюсь назад, к стене, тщетно пытаясь найти выход.
Дверь, единственное, что может спасти меня, виднеется чуть вдалеке.
– Изабелла! – голос мужа становится яростнее, но даже это не заставляет меня прекратить забег.
Тяжело дыша, впиваюсь пальцами в ручку, молясь, чтобы деревянная дверь не была заперта.
Врываюсь в коридор, больно врезаясь плечом в стену напротив.
Проход слишком узкий, а потолок маленький. С трудом умещаюсь между стенами.
Лихорадочно оглядываюсь, пытаясь понять, куда бежать теперь, как взгляд цепляет маленькую фигурку, застывшую у большого окна в конце коридора. Настолько широкого, что оно заполоняет собой все вокруг. Черные рамки делят стекло на сотню равных частей, напоминая тюремные решетки. Вкупе с голубым мраком это вполне подходящее сравнение.
Едва нахожу в подобной темноте лицо ребенка – а это именно он – стоящего напротив.
Давлюсь воздухом, узнавая в нежных чертах личико маленького ангела.
– Джером!.. – шепчу, протягивая к малышу руки. Я уверенна, он побежит. Он обнимет меня. Защитит.
Но белокурое создание, вопреки всем предположениям, остается на месте.
– Джерри? – зову, заставляя ноги послушаться и пойти к мальчику. Побежать.
Несусь быстрее, чем сбегала из злополучной зеленой комнаты. Не опасаюсь даже того, что могу не успеть остановиться…
Правда, подобного не случается. В планах ребенка этого не значится.
Когда я совсем близко к нему, на расстоянии полушага, Джерри вдруг резко отступает вправо, каким-то образом оказываясь у меня за спиной.
– Убегать нехорошо, моя девочка, - неодобрительно шепчет Джеймс, чьи руки притягивают меня к своему обладателю, принуждая оторваться от малыша.
– Пусти! – отчаянно пытаюсь вырваться, но на мужчину подобные попытки никак не действуют.
– С возвращением домой, - нежно проведя пальцем по моей скуле, сообщает он, поворачивая нас вправо.
Перед глазами снова предстает знакомая квартира с лиловыми обоями и комодом с двадцатью пятью золотыми ключиками вместо ручек…
Просыпаюсь от удушья. В легких буквально нет ни капли, ни самой маленькой крошки воздуха. Они сжались так сильно, как это возможно для человеческих органов.
И то, что я, широко раскрыв рот, пытаюсь схватить немного спасительного кислорода, не дает ничего, кроме судорожной дрожи, пробегающей по всему телу.
Одновременно с ней приходят и запоздалые слезы, которые были запрещены при Кашалоте. Они текут по щекам, перечеркивая последнюю надежду спастись от страшной смерти.