Успокой моё сердце
Шрифт:
– Разве что лошадиными дозами.
На какое-то мгновенье в спальне повисает тишина. Начинаю думать, что они заметили меня, и на всякий случай отхожу от щелки подальше, но почти сразу же, опровергая эту теорию, Эдвард продолжает разговор. Не видит.
– Что насчет рук?
– Рук? – голос Флинна звучит недоуменно.
– Беллу интересовали руки, - услышав свое имя, я хмурюсь, - ни о чем другом речи не шло.
– Эдвард, - для усиления эффекта, похоже, мужчина даже обращается к боссу по имени, - это не шутки, и в скором времени, при несоблюдении правил, вы легко
– Руки… – стиснув зубы, шипит мой похититель. Отказывается слушать.
В чем дело?
Доктор вздыхает, судя по затишью, кивает.
– Через три-четыре дня не останется и следа от ран. При условии, что не будете сжимать слишком сильно.
«Как вчера», - мысленно дополняю я, поджав губы. Вздыхаю вслед за доктором.
– Она спит?..
– Когда я пришел, спала.
Тихий вдох. Сразу выдох.
– Если проснулась, позови.
– Конечно.
Не сразу догадываюсь, что эти двое снова говорят обо мне. Лишь когда шаги Флинна слышатся у самой двери, на пару секунд опережая то, как он открывает её, понимаю, что попалась.
Опускаю глаза, отходя на два шага назад. Застываю у стены, нервно сцепив руки в замок.
– Здравствуйте, - тихонько бормочу я ему.
– Здравствуйте, Изабелла, - мужчина хитро улыбается. Он знал о том, что я слушаю. Без сомнений. – Мистер Каллен просил вас зайти сразу, как только сможете.
– Спасибо… - отрываю взгляд от пола, взглянув на лицо доктора. Насмешливое. Впрочем, от моего волнения его черты приобретают серьезность.
– Проходите, - освобождая проход, приглашает он. Кивает на приоткрытую дверь детской. В тот момент, когда я прохожу мимо, одной ногой уже ступая в комнату, наклоняется к моему уху, шепнув:
– От наркотиков надо избавиться.
И, введши меня в изумление, шагает в коридор. Деревянная застава закрывается.
Избавиться? Так же, как Марлена? Он считает её решение верным?..
Я запуталась. Точно и однозначно.
– Привет… - знакомый баритон вырывает из дымчатой непонятливости, в которую меня так резко окунул Флинн. Слышать его крайне приятно. Особенно после вчерашнего…
– Привет, - поворачиваюсь к белой кровати, я робко улыбаюсь.
Эдвард по-прежнему лежит на ней. Но уже не так безнадежно, как прежде. Простыни заправлены, подушки расположены, как следует, а сам мужчина выглядит куда лучше, чем пару часов назад, несмотря на то, что следы недавней ночи стереть так и не удалось. Ровным рядом морщинок они рассыпались по лбу, крохотными огоньками угасающего испуга забрались в усталые, полуприкрытые малахитовые глаза. Не смылись сном и остатки прежних белил на лице.
Глаза без труда находят под покрывалами и пострадавшую ногу. Напоминание о том, какими шрамами она «украшена» будоражит сознание не хуже заправского кошмара.
Слева, как раз там, где располагается нагрудный декоративный кармашек пижамной кофты, начинает щемить.
– Я не кусаюсь, Белла, - разведя руки в разные стороны, наглядно демонстрируя свою беззащитность, Эдвард посмеивается. Почти искренне.
Запоздало угадываю, что следует подойти ближе.
Теперь я стою непосредственно перед кроватью.
Морщинок куда больше, чем я думала. Подавляющая их часть слишком глубокая, чтобы стереться.
Глаза пощипывают, вынуждая моргать куда чаще положенного.
Мужчина с сочувствием смотрит на меня, немного нахмурившись, когда я поджимаю губы. Едва заметно качает головой.
– Испугалась?
Думаю, ответ для него очевиден. Не вижу смысла говорить неправду и строить какие-то нелепые увертки. Истина все равно останется написанной на лбу.
– Да.
– Сейчас бояться нечего.
По инерции губы тянет повторить недавнее слово, но я не могу. Не так. Неверный ответ.
Он понимает.
– Садись, - длинные пальцы дважды неслышно постукивают по поверхности кровати. Приглашают.
Отказываться не желаю. Никоим образом.
Осторожно, надеясь, что теперь все в порядке, и повредить Каллену я ничем не смогу, присаживаюсь на краешек кровати. Прикрываю глаза от тихонького скрипа, что она издает.
Шершавые, белоснежные, как и прежде, свежие повязки, прикасаются к моей коже. Левая ладонь Эдварда полностью завладевает моей правой.
– Извини, - он просит прощения, виновато глядя на меня, - больше такого не повторится.
По его виду можно подумать, что он и вправду чем-то провинился. И приступ – никак не испытание физических сил, нет. Обыденное дело. По крайней мере, именно так мужчина ведет себя, не зацикливая внимание на случившемся.
Не думаю, что это правильно.
– Тебе не за что извиняться, - нахмурившись, качаю головой, нерешительно, но прикасаясь пальцами к лицу Каллена. Начинаю с висков, медленно следуя вниз, к подбородку. Его глаза ни на миг меня не отпускают. Следят за каждым действием, но не с недоверием, нет. С чем-то напоминающим благодарность.
– Как ты себя чувствуешь? – решаюсь спросить, надеясь, что полученный ответ не будет чрезвычайно оптимистичен. Хоть немного правды, пожалуйста!
– Bene (хорошо), Belle.
Что же, другого ожидать и не следовало.
– Правда?
– Да, - он мягко усмехается моему неверию. Снисходительно смотрит, слегка прищурившись. Выглядит сейчас необычайно красивым и практически безмятежным. – У Флинна очень действенные методы.
Меня передергивает. Вспоминаю о том отвратительном состоянии, когда хочется и бежать прочь, и остаться, и прекратить видеть, и смотреть, не отводя глаз, и успокоить, и попытаться помочь. Все за одну ночь. За несчастные двадцать минут чистого времени. Те двадцать минут, когда обладатель кофейного костюма выполнял свою работу.
Одни мысли неизбежно касаются других. В этот раз с цветной картинкой…
«Они здорово выпотрошили меня и доставили хозяину», - впервые в жизни я видела наглядное подтверждение третьему слову. Демонстрацию лучшего из его объяснений. Доходчивого и неотвратимо-верного, пусть и пугающего.
– Как она?.. – не могу удержаться, спрашиваю. Недвусмысленно оглядываюсь назад.
– Ты видела? – недоверчиво интересуется он. Морщится, будто бы от отвращения.
Безмолвно киваю, подтверждая. Это было запрещено?..