Успокой моё сердце
Шрифт:
– Ты ещё в феврале предложила добавить цвета.
– Ты всегда так «быстро» исполняешь желания?
– Я исполняю их, только когда уверен, - без смешливости, тем же спокойным тоном отзывается Каллен. – Абсолютно и полностью.
– Значит, - многозначительно гляжу на маленького ангела, успевшего изобразить на бетоне целое яблочное дерево, - сейчас ты уверен?
– Ну, ты ведь здесь, - отпуская мою ладонь, его рука прокрадывается по спинке кресла к моей талии, притягивая её ближе. – Изменения неизбежны.
Я
…У меня не было достаточно времени подумать о том, в чем я уверила себя этим утром, поцеловав Эдварда, но почему-то мне кажется, что даже под трезвыми мыслями, даже с разбором событий «по полочкам», ничего все равно не примет другого значения. Останется, как прежде. Как нужно.
Впрочем, вернуться позже к этому вопросу все же не помешает – доселе я была уверена, что любить (особенно мужчину) я больше точно не смогу…
– Это будут хорошие изменения, - честно обещаю, попеременно обращая взгляд то на Джерома, то на его папу. Так же незаметно, как и он, пробираюсь пальцами выше белой ткани спинки, прикасаясь пальцами к шее Каллена. Бережно провожу по коже, надеясь, что не перехожу допустимых граней. Для него ведь не слишком, правда? Я ещё придерживаюсь хоть каких-то границ?
Благо, успокаивая встревоженное сознание, вместо того, чтобы отстраниться, Эдвард наклоняется немного назад. Поднимает голову чуть выше, освобождая мне больше места.
Под пальцами будто скользит ток. Каждый раз, когда я прикасаюсь к нему, чувствую пощипывание на их кончиках. Ощущение невероятно приятное…
– И что же грядет дальше? – с интересом спрашивает мужчина, придвигая меня ещё ближе к себе.
– Если не секрет, конечно.
Усмехаюсь его тону. Усмехаюсь тому, что происходит. Он настолько… непосредственный. Многое бы я отдала - и Джером, думаю, тоже - чтобы всегда видеть этого человека в таком настроении.
– Ну, для начала, может быть, перекрасим и черную-черную спальню в черном-черном коридоре?
Ожидаю усмешки Эдварда, но её почему-то не следует.
Подозрительно замолкая, Каллен не издает ни единого звука.
Безмятежность куда-то улетучивается. Тишина почти звенит…
– Попытка, конечно, неплохая, - грустно произносит он, - но темноту из меня ты все равно не выгонишь.
– Её не так много…
– Очень много, - четко выделяя первое слово, Эдвард вздыхает, - краски не хватит.
– Света все равно больше, - не унимаюсь я, - к тому же, у нас есть замечательный художник, который поможет раскрасить что угодно.
С нежностью оборачиваюсь к мальчику, придирчиво разглядывающему зеленую траву, расстелившуюся ковром по белой поверхности стенки.
– Джерома в это мы впутывать не будем, - отрезает Каллен, качнув головой. Могу поклясться, я слышала скрежет зубов…
– Это не…
Не успеваю закончить. Джерри отрывает нас обоих от
– Солнышко, - я покидаю кресло, присаживаясь рядом с малышом, - ничего страшного, мы сейчас все исправим.
Виновато взглянув на меня, белокурое создание нерешительно соглашается. Тяжело вздыхает, с грустью разглядывая такую близкую к завершению работу.
…Вопреки моим предположениям, стереть отпечаток все же не удается. Краска, принесенная Калленом, имеет-таки один недостаток – она быстросохнущая.
Глядя на насупившееся, расстроенное личико Джерри, по которому вот-вот покатятся слезы от разочарования, я придумываю, как можно поправить положение за пару секунд. Нестандартно и, наверное, глупо, но ничего лучше я сообразить не могу.
В любом случае, хуже уже не станет.
Без лишней осторожности касаюсь ладонью поверхности розовой краски, убеждаясь, что на ней не осталось ни единого участка чистой кожи.
Под изумленным взглядом малыша прикладываю пальцы к стене недалеко от того места, где и он, оставляя такой же, только больший по размерам отпечаток.
Выглядит довольно неплохо.
Слезы, готовые орошать бледные щечки, высыхают. Ему понравилось.
– Папа? – малыш оглядывается, подзывая отца подойти к нам. Указывает пальчиками на ведра с краской, показывая, что следует сделать.
Прежде чем я успеваю помочь ему подняться, Эдвард самостоятельно встает на ноги, делая вид, что ничего особенного не происходит. Разве что идет чуть медленнее обычного.
Оказываясь рядом с нами, ухмыльнувшись самому себе под пристальным надзором сына, он окунает руку в густую жидкость. Прикладывает к бетону рядом с нашими отпечатками.
Узор из ладоней, где в центре находится ручка Джерома, а по бокам – наши с Калленом, коснувшиеся краешками пальцев друг друга, выглядит просто потрясающе. По-моему, в этом вопросе мнение сошлось у нас всех…
– Ты права, - внезапно тихо-тихо произносит Эдвард, оценивающе оглядев получившуюся картинку.
А потом, словно бы придя к неожиданному решению, целует светлую макушку сына:
– Думаю, моей спальне тоже не помешает немного цвета. Поможешь разрисовать её?
*
День проходит просто замечательно. Наверное, среди всех, проведенных под крышей белого особняка, он самый безмятежный и самый радостный. По крайней мере, смеха, прозвучавшего за сегодня, хватит надолго. Беззвучный хохот Джерома, заливистый – Эдварда, а мой… удивительно, как быстро меняется наша жизнь – я снова научилась смеяться. Джерри и его папа меня научили.