Уст твоих бурный ветер
Шрифт:
Ах-Куратан замедлил шаг. Он почувствовал, как ночной ветерок пробирает до костей. От холода зубы мелко постукивали. Или не от холода? Принести Клятву смерти… А если он не сможет добыть богатство за год? Прилюдно резать себе глотку - ох, как не хочется… Бродяга передернул плечами. Ну что же, лучше глотку перерезать, чем нищим всю жизнь болтаться.
Зурила сидела возле его костерка и тихо плакала. Она вскинулась на звук шагов, тихо ойкнула, потом бросилась парню на шею.
– Живой… - пролепетала она, жадно его целуя.
– Живой…
– Уймись, женщина, - пробормотал ах-Куратан, неловко отпихивая ее от себя.
– Я и не собирался
– Уходишь?
– неверяще уставилась на него Зурила.
– А как же я? Отец…
– Завтра я дам Клятву смерти, что за год добуду себе богатство своим клинком, - буркнул парень.
– А год - не так много… Твой отец согласился подождать. Ничего он тебе не сделает.
Зурила бросилась ему на грудь и расплакалась.
– Год… целый год… - бормотала она.
– За год я состарюсь и стану некрасивой. Ты разлюбишь меня, ты не захочешь меня, и отец продаст меня диким бериутам в рабыни… Ты уйдешь в ахмузы, любимый?
– Вот еще! Разбойники не бывают богатыми!
– снова отпихнул ее парень.
– Я знаю, как разбогатеть. На севере живет много ленивых толстых людей, они копают землю и бросают в нее зерно, а потом снова выкапывают его и едят. Они богатые, у них много добра. Я соберу храбрецов, мы обдерем с них жир, вытопим его в котле войны и навсегда поселимся в парчовом шатре! Твой отец еще пожалеет, что так грубо разговаривал со мной!…
– Ты погибнешь… - Зурила опустилась на колени и закрыла лицо руками.
– Ты погибнешь, а меня продадут бериутам…
– Не продадут, - ах-Куратан опустился рядом с ней.
– И я не погибну, а стану великом воином. Иди ко мне и перестань скулить, пока я тебя не ударил!
Позже, когда они лежали бок о бок, Зурила спросила:
– Милый ах-Куратан, а ты всегда будешь любить меня?
– Всегда, - пробормотал тот в полудреме.
– Даже если я возьму еще четыре жены, ты всегда останешься первой и любимой. А теперь не мешай спать, женщина, я устал.
– Брат Перус приказал передать письмо, - посланник, почтительно склонив голову, протянул свиток.
– Послание самого Настоятеля Семлемена. Ответ просили отослать со мной же как можно быстрее.
Настоятель Комексий брезгливо принял влажную от пота бересту, сорвал печать и быстро проглядел резы.
– Что за бред?
– нахмурился он.
– Не ведет Перевет никаких переговоров с дикарями. Я бы знал. Впрочем… могу и не знать. Князь в последнее время волком смотрит. На словах ничего не приказано передать?
– Нет, господин, - снова поклонился посланник.
– Все в письме.
– Ладно, пока иди. Скажи там, чтобы тебе отвели келью. Сегодня я переговорю с князем, завтра отдам тебе ответ. Почему бы, кстати, голубем не отослать?
– Нельзя!
– покачал головой посланник.
– Сказано, что для пущей надежности - только со мной. А голубя и сова перехватить может, да и сокола охотничьего науськают… У Настоятеля много завистников внутри Храма.
– А на тебя лихих людей натравить можно, - проворчал Комексий.
– По мне, так голубь надежней. Ладно, иди уже.
Оставшись в одиночестве, Настоятель еще раз перечитал письмо и задумался. За храмовым окном шумела базарная площадь. Со всего Куара в Тушер съезжались смерды и холопы, и после сбора осеннего урожая на площади становилось особенно многолюдно. Вот только в нынешнем году народу снова оказалось куда меньше обычного. Недород, опять недород! Если и со следующим, летним, урожаем не повезет, начнется голодомор.
Значит, брат Семлемен подозревает Перевета в тайном сговоре с южанами. Не похоже на князя, ох, не похоже. Но и времена нынче неспокойные, южная граница то и дело подвергается лихим набегам, землепашцы бегут из тех мест, бросая самые плодородные земли… Плохо, да, плохо. Если Перевет и сговаривается с язычниками, то упрекнуть его сложно.
Однако же и попустительствовать тому нельзя. Склонить князя на святую войну - дело, угодное Отцу-Солнцу, но на какие деньги? Княжьим дружинам платят мало и нерегулярно. Поднимать ополчение? А кто землю пахать останется? Даже в урожайные годы сорвать с земли одного из десяти означает серьезно испытывать судьбу. А уж при долгом недороде такое - совсем смерть. Конечно, можно покупать скот и зерно у отколовшихся украин, но те много не продадут, да и требуют в обмен железо либо золото. И того, и другого самим в обрез. Конечно, у дикарей можно взять богатую добычу - скот, золото, рабов. Если повезет, удастся даже разграбить саму цитадель язычества - город Граш, жемчужину окрестных пустынь. Но до него еще добраться надо. А бояре деньги за поход вперед потребуют - оружие гридням справить, доспех подлатать. О-хо-хонюшки, грехи наши тяжкие…
Но если Семлемен говорит, что найдет золото, то ему можно верить. Надутый, самодовольный, высокомерный - как угодно его можно назвать, но не дураком и не пустомелей. Если сказал, что найдет, значит, найдет.
Настоятель почесал живот и неохотно поднялся с лавки. Хочешь не хочешь, а хотя бы просто поговорить с князем придется. Не в первый раз речь пойдет про святую войну, и не в последний раз князь откажет, но капля камень точит…
Перевет нахмурился и наклонился вперед. Краем глаза он заметил, что Кумбален повторил его движение, но как-то неуверенно.
– Итак, брат Комексий, - сурово проговорил он, - ты полагаешь, что только осиянный Колесованной Звездой военный поход решит наши проблемы. Добре. Но я не пойму одного - зачем ты явился сюда сегодня. Не прошло и двух седмиц, как мы в последний раз разговаривали о походе. Помнится, я ответил решительным отказом участвовать в твоих неразумных планах. Что же изменилось с тех пор, что ты приходишь сюда и слово в слово повторяешь свои речи?
– Мир меняется непрерывно, вечна лишь Колесованная Звезда, - вздохнул Настоятель, поудобнее устраиваясь на скамье.
– Я приду к тебе еще и еще и повторю свои речи снова и снова. Истинный свет еще горит в твоем сердце, хотя ты и отрицаешь его. Однажды он осветит и твой разум, и тогда ты…
– Короче… - поморщился князь Куара.
– Когда я слушаю твои длинные слова, у меня мутится в голове, как после пары ковшей медовухи. Мне не интересны измышления про всякий свет, в сердце или же в заднице. Если больше сказать нечего, то ты знаешь, где дверь. Не забудь только, что Храм в сем году еще ни разу не платил подати, и скоро я задумаюсь - не пора ли присылать стражников к тебе в гости.
– Увы!
– развел руками брат Комексий.
– Лишь Отец-Солнце и его Пророк властны над всякой материей, возвышенной и низкой. Мне же, их слуге, недоступно умение создавать золото из воздуха. Прихожане обеднели, жертвуют мало. Мы с трудом набираем денег на внутренние нужды куарского Храма. В приходах даже служки через одного разбежались, с голодухи-то…