Уст твоих бурный ветер
Шрифт:
– Меня не волнуют служки и рабы, - сухо ответил Перевет.
– У храма полно других животов, чтобы делать деньги - неплохие деньги. Одни ткацкие цеха чего стоят! И не рассказывай мне, что ткачихи и сукновалы разбежались по лесам - все на месте, все работают. Храм уплатит все пошлины не позднее конца месяца - добровольно или нет.
– На месте пресветлого князя я бы поостерегся присылать мытарей, - тихо заметил Настоятель, не поднимая глаз.
– Некоторые ревностные верные могут сильно рассердиться на святотатство. Я не уверен, что смогу сдержать их порывы.
– Ну, в таком случае, - усмехнулся князь, не отводя от Настоятеля тяжелого взгляда, - я приостановлю службы
Воевода, насупившись, развернул пергамент, который до того нервно теребил пальцами, и нехотя зачитал:
– "Тришка Рябой из Соломенного посада в кабаке, напившись, разодрал на себе рубаху и рвал с груди нательную Колесованную Звезду, крича, что попы жируют, а бедняки с голоду пухнут, и что его дочка скоро начнет непотребством с мужчинами за хлеб заниматься, бо есть совсем нечего. Схвачен и бит кнутом за шумное поведение на людях… Бочкарь Сказил с Горелой слободы вышел на улицу и звал народ пойти осквернить молельню, а оклады с образов продать заезжим купцам и на те деньги купить еды. Бит кнутом. Взята пеня в две медных деньги за подстрекательство… Бродяга по имени Фушар нашептывал на базаре, что братья в монастырях великое богатство прячут, нищими прикидываются, а со своих холопов три шкуры дерут, потому как все им мало. При попытке утихомирить оскорбил стражу словами и действием…"
– Конским навозом кидался, - пояснил Перевет, насмешливо поглядывая на покрасневшего воеводу.
– "…и действием", - повторил Кумбален, - "после чего бежал, на ходу причинив намеренный убыток честным торговцам. Караульные лишены дневного заработка за нерадивость".
– Хватит, - махнул ему князь.
– И такими вот мелочами у меня, брат Комексий, целая комната завалена. Не любит тебя народ, ох, не любит…
– Тушер - большой город, средоточие скверны!
– гордо вскинул голову Настоятель.
– Много в нем водится всякого непотребства, и нечистые духи искушают людей всякими соблазнами. По деревням да поселкам такого не водится. Наши прадеды жили, как предки указали, и никаких городов не знали, оттого непотребства меньше случалось. А сейчас? Вон, детей читать и считать учить поветрие пошло. Это вместо того-то, чтобы к честному труду сызмальства приучать!
– Наши прадеды жили так же, как и мы, - усмехнулся Перевет.
– Тушеру, почитай, полтора века, а то и больше. А Пророка твоего когда колесовали? Лет сто назад? Так что еще неизвестно, что большее непотребство для предков - Тушер или твой Храм. В общем, я тебя предупредил - заплатишь сполна или…
– Блажен тот, как говорил Пророк, кто покорится сильному, ибо воздастся страдающему на небесах в объятиях Отца-Солнца нашего! Те же, кто силой возвышаются, горше других поплатятся, ибо… Храм заплатит то, что причитается, и ни монетой больше!
– поспешил добавить Настоятель, заметив, что лицо князя багровеет.
– Пусть Небо видит, что мы выполняем свой долг равно перед Отцом-Солнцем и перед человеками! Но прежде, чем я уйду, князь, выслушай еще слово мудрости…
– Что еще?
– сквозь зубы прорычал князь, с трудом сдерживаясь, чтобы слегка не придушить храмовника.
– Братья из Тапара и Камуша, проникнувшись нашими бедствиями, готовы оказать посильную поддержку, - заторопился Настоятель.
– Они предлагали прислать золота…
– За участие в их идиотской войне!
– рявкнул князь, уже не сдерживаясь.
– Сколько раз говорить - не соглашусь на такое!
– Он судорожно сжал рукоять кинжала.
– Пошел вон, сволочь!
– Нет, нет!
– замахал брат Комексий руками.
– Они готовы согласиться на меньшее! Всего лишь позволь им беспрепятственно набирать звездоносцев в Куаре, и уже через седмицу у тебя появится достаточно денег, чтобы покупать зерно в украинах…
– Может, мне заодно и себя им позволить прирезать?
– осведомился князь. Он пожалел о своей вспышке - злопамятный Комексий не преминет отомстить. Впрочем, тот и так зло затаил, а рыком больше, рыком меньше… - Сегодня они звездоносцев для похода соберут, а завтра те звездоносцы меня с обрыва в реку скинут, а тебя князем выкликнут?
– Что ты, что ты!… - Настоятель испуганно вскочил на ноги, хватаясь за массивную золотую Звезду у себя на груди.
– Этот сброд… то есть святых воинов нужно обучать воинскому делу. Для того в Тапаре Храм специальные места отгораживает. Никто из набранных и трех дней в Куаре не задержится, обещаю!
– Обещает он… - проворчал князь.
– Ладно, подумаю. Теперь ступай. И про подати не забудь. Эй, Вашка!
– гаркнул он. Дверь приоткрылась, и в щель просунулся любопытный конопатый нос невысокого отрока.
– Проводи нашего гостя к выходу, да последи, чтобы не зашиб кто ненароком.
Когда за Настоятелем закрылась дверь, Перевет обернулся к Кумбалену.
– Ну, а ты что думаешь?
– ворчливо осведомился он.
– Про набор? И вообще - что-то ты сегодня смурной какой-то.
– Зря ты так, князь, ох, зря… - пробормотал тот, отводя взгляд.
– Храм людей к свету ведет, большое дело делает. Сколько он с Майно боролся, а?
– Дети тех, кто при Майно не жил, уже своих детей заводят, а они все борются! Только с кем - непонятно. Ведьмы с колдунами им чем-то не угодили. От века ни одна деревня без своей ведьмы не жила - и скотину пользовать, и людей тож. А сейчас? Одни травники, да и те какие-то хилые…
– Ведьмы нечистым духам служат, - осуждающе покачал головой воевода.
– Они не столько пользуют, сколько порчу наводят. Про то всем известно.
– Да брось ты, Тумба, - поморщился князь.
– Всем - значит, никому. Тебе про то известно, да и прочим, кто в Пророка верует да чернорясных слушает, а особливо - вынюхивателей краснорясных. А по мне - брехня подзаборная. Сам в такой деревне рос, ведьма наша местная добрая бабка была. Никого даже словом не обижала, а детишкам всегда то корешок сладкий сунет, то орехов горсточку. Деревенские на нее только что не молились. Померла вот, давно уже, - он вздохнул, - а новой на замену не нашлось. Заезжал я туда лет десять назад. Захирела деревенька, н-да…
– С вашей ведьмой тебе виднее, - буркнул воевода.
– Да только раз на раз не приходится. А про звездоносцев - добрая идея. И ты ни при чем, и денег дадут.
– Не нравится мне Храм!
– с неожиданной горячностью вдруг заговорил князь.
– Ты понимаешь, вот ни на столечко не нравится! Ну, веруют они в Отца-Солнце и его колесованного Пророка, ну и пусть бы себе веровали! Худого слова бы никто не сказал! Издревле люди верили кто во что горазд, и ничего, жили помаленьку. А храмовники… Пойми меня, Тумба, не принимает душа такого - или принимаешь ты слово Пророка и правильный, или не принимаешь, а потому мерзость, истреблению подлежащая! Ведь дай Храму волю - и он завтра же в свою веру насильно обращать начнет. По мне, так живи и дай жить другим. Но чтобы вот этак… - Он в отчаянии махнул рукой и замолчал.