Установление – 1
Шрифт:
– Ваше высочество, вы тратите время зря, – Хардин сделал движение, словно поднимаясь с кресла. – Если вы намереваетесь объявить войну и информируете меня об этом обстоятельстве, то позвольте мне немедленно связаться с моим правительством.
– Сидите, Хардин. Я не объявляю войны, и вы не свяжетесь со своим правительством. Когда война разразится – она не будет объявлена, Хардин, а разразится, – Установление в должное время будет проинформировано о ней атомными бластерами Анакреонского флота во главе с флагманом "Виенис",
Хардин нахмурился.
– И когда же это произойдет?
– Если вам в самом деле интересно, то… Корабли флота покинули Анакреон ровно пятьдесят минут назад, в одиннадцать, а первый выстрел раздастся сразу же на подходе к Терминусу, завтра в полдень. Вы можете считать себя военнопленным.
– Я именно им себя и считаю, ваше высочество, – сказал Хардин, все еще хмурясь. – Но я разочарован.
Виенис презрительно фыркнул.
– И все?
– Да. Я думал, что момент коронации – полночь – будет более подходящим временем для отправки флота. Видимо, вы хотели начать войну, оставаясь регентом. В противном случае все было бы еще более драматично.
Регент уставился на него.
– О Космос! Что это вы несете?
– А вы не понимаете? – мягко сказал Хардин. – Я назначил мой контрудар на полночь.
Виенис вскочил с кресла.
– Вы мне тут не блефуйте. Никакого контрудара нет. Если вы рассчитываете на поддержку остальных королевств, то забудьте о ней. Их флоты, даже вместе взятые, не сравнятся с нашим.
– Я это знаю. Я не собираюсь стрелять ни разу. Просто неделю назад было разослано сообщение о том, что сегодня, начиная с полуночи, планета Анакреон попадает под интердикт.
– Интердикт?
– Да. Если вы не понимаете, я поясню. Все жрецы на Анакреоне забастуют – если я не отменю приказа. Но я не могу его отменить, пока меня удерживают без средств связи; да и в противном случае я бы этого не сделал! – он подался вперед и добавил с неожиданным оживлением: – Соображаете ли вы, ваше высочество, что нападение на Установление есть не что иное как омерзительнейшее святотатство?
Виенис явно старался овладеть собой.
– Избавьте меня от этого, Хардин. Оставьте эти разговоры для толпы.
– Мой дорогой Виенис, а для кого же, как вы думаете, я их оставил? Полагаю, что в течение последнего получаса каждый храм на Анакреоне окружен толпой, внимающей жрецу, который посвящает их в это самое обстоятельство. На Анакреоне не останется ни одного мужчины, ни одной женщины, не поставленных в известность о том, что их правительство развязало коварное, неспровоцированное нападение на центр их религии. Но до полуночи осталось лишь четыре минуты. Вы лучше пойдите вниз, в бальный зал, чтобы понаблюдать за событиями. Я же буду здесь, в безопасности, с пятью стражниками за дверью.
Он откинулся в кресле, налил себе еще бокал локрисского вина и уставился в потолок с видом полного безразличия. Охваченный
Шум в зале среди знати к этому времени утих, и широкий проход к трону расчистился. Лепольд теперь восседал на нем: руки на подлокотниках, голова поднята, лицо каменное. Огромные канделябры потускнели, и в рассеянном многоцветном свечении крошечных атомных ламп, вделанных в сводчатый потолок, гордо сияла царственная аура, высоко вздымаясь над головой Лепольда в виде сверкающего венца.
Виенис остановился на лестнице. Никто не замечал его: все взгляды были обращены к трону. Сжав кулаки, он остался стоять: Хардин своим блефом не побудит его к действиям.
И тут трон вздрогнул. Он бесшумно поднялся вверх и медленно поплыл с возвышения вниз по ступеням, а затем горизонтально, в пяти сантиметрах над полом, двинулся к широкому, огромному окну.
При звуке гулкого колокола, отмечающего полночь, он остановился перед окном – и аура короля погасла.
На какую-то долю секунды король застыл; лицо его, искаженное изумлением, без ауры, было чисто человеческим; и тут трон покачнулся и упал на пол с раскатистым грохотом. Одновременно с этим погасли огни во всем дворце.
Посреди визга, шума и смятения раздавался рев Виениса:
– Огня! Огня!
Расшвыривая толпу направо и налево, он пробился к двери. Во мраке отовсюду сбегалась дворцовая стража.
Откуда-то в бальный зал принесли факелы, которые предполагалось использовать после коронации в гигантском шествии по улицам города. В зале сгрудились стражники со светильниками – голубыми, зелеными и красными; необычное освещение озаряло напуганные, смятенные лица.
– Опасности нет, – кричал Виенис. – Займите свои места. Энергию сейчас же подключат.
Он повернулся к капитану стражи, который угрюмо дожидался, пока на него обратят внимание.
– В чем дело, капитан?
– Ваше высочество, – последовал незамедлительный ответ, – дворец окружен горожанами.
– Чего они хотят? – зарычал Виенис.
– Их возглавляет жрец. Он опознан – это Верховный Жрец Поли Верисоф. Он требует немедленного освобождения мэра Сальвора Хардина и прекращения военных действий против Установления, – рапорт был сделан невыразительным офицерским тоном, но глаза капитана бегали.
Виенис закричал:
– Если кто-нибудь из черни попытается миновать дворцовые ворота, продырявьте его бластерами. Пока больше ничего. Пусть воют! Завтра мы передадим сообщение.
Факелы к этому времени были розданы, и бальный зал снова осветился. Виенис поспешил к трону, все еще стоявшему у окна, и подтащил к себе потрясенного, белого как воск Лепольда.
– Пошли со мной.
Он бросил взгляд за окно. Город был совершенно темен. Снизу доносились хриплые, смятенные вопли толпы. Только в правой стороне, где стоял Арголидский храм, сохранялось освещение. Виенис выругался и повлек короля за собой.