Уступи соблазну
Шрифт:
— Значит, нам не имеет смысла искать что-нибудь еще?
— Некоторое время держи братьев подальше от поисков, — немного помолчав, ответил Джарвис. — Позволь мне еще раз проверить в Фалмуте, не зарегистрирован ли какой-нибудь корабль как опаздывающий. Если такого нет, то возможно, что у Манакла недавно произошло крушение, но только контрабандистского судна.
— А брошь… чья она может быть?
— Если она попала сюда с судном контрабандистов, то сказать невозможно, но, честно говоря, я не могу представить
Размышляя о броши, они оба смотрели на Мэдлин.
— Говорят, если корабль терпит крушение у Манакла, то там не находят ничего — ни обломков, ни даже тел.
Гарри насупился.
— То, что никто не видел самого крушения, еще не значит, что его не было, — сказал Джарвис и заметил, что последние гости прощаются с Мэдлин, а Сибил и его сестры давно ушли. — Я побываю в Фалмуте и дам тебе знать. А до тех пор держитесь подальше от утесов и бухт.
— Мы будем ждать от вас известий, — кивнул Гарри.
Они расстались, и Джарвис вернулся к Мэдлин.
— Надеюсь, этот день вам запомнится. — Джарвис был последним, кто склонился к руке Мэдлин. — Не сомневаюсь, мы скоро увидимся.
С этими словами Джарвис повернулся и вышел в темноту, где его дожидались грумы с двуколкой.
Но домой он не поехал.
Он знал: Мэдлин ждала, чтобы он пришел к ней. У нее на губах играла едва заметная улыбка, и никогда еще она не казалась Джарвису больше похожей на обольстительную валькирию.
Джарвис пришел к Мэдлин с одной определенной целью — подарить ей эту ночь наслаждения, сделав ее по-настоящему особенной, неповторимой и волшебной, такой, в которой страсть, желание и интимность достигнут новых высот, выйдут на новые горизонты.
Он хотел увлечь ее в пучину страсти, на этот раз оставаясь верным тому сдержанному ритму медленного горения, которое возрастало, становилось все более широким, мощным и ярким благодаря их обоюдному отказу от стремительных действий, их взаимному желанию получить больше удовольствия, пока не будут испытаны все возможные ощущения от каждого упоительного прикосновения.
Он наслаждался, держа Мэдлин, нагую, в свода руках, такую трепещущую, такую пылающую — и вожделенную.
Она принадлежала ему, и он готов был бесконечное количество раз доставлять ей удовольствие — сейчас и всегда, — дарить ей все свое искусство. Мэдлин была оправданием его прошлого и его будущим.
Мэдлин не знала меры — ни границ, ни пределов. Она двигалась, подчиняясь стуку магического барабана — своего сердца, — и полностью отдавала себя Джарвису, не ограничивая себя ни в чем.
Она отдала ему все, отказалась от всего, пока не получила власть над его и своим сознанием.
Они словно двигались по лезвию ножа, словно ехали верхом по дорожке вдоль самого края утеса, и были так близки к небытию, что голова
Все мысли исчезли давным-давно, и для них обоих существовали только ощущения — единения и абсолютного, неразделимого слияния, и это единство полностью расцвело и окрепло.
С трудом дыша и опустив веки, Мэдлин с Джарвисом, пошатываясь, делали последние шаги вверх к пику…
И внезапный восторг охватил их — сначала Мэдлин, а потом Джарвиса; яркое солнце эмоций взорвалось у них внутри, и невероятное наслаждение бешено заструилось по венам, наполняя все тело, затопляя сознание и полностью смывая его.
Изолируя их от окружающего мира, кружа и поднимая выше звезд, сияющий миг несказанного блаженства длился и не отпускал их… пока пустота, находившаяся за пределами чувств, мягко не сомкнулась вокруг них, не спрятала их и не укутала их своим покрывалом.
Они возвращались на землю… возвращались медленно.
Глава 14
— Не могу выразить, милорд, как мне приятно снова видеть вас в этих краях, на моем вечере. — Леди Фелгейт остановила пронзительный взгляд на Джарвисе, отвешивавшем ей поклон.
Выпрямившись, Джарвис ответил:
— Взаимно, леди Фелгейт. Честно говоря, в ближайшем будущем я собираюсь оставаться в имении.
— Превосходно! — просияла она и жестом указала на бальный зал.
Леди Фелгейт была своеобразным человеком, так сказать, старой каргой, с чьей эксцентричностью все мирятся просто потому, что так проще, чем сопротивляться. Бал, который она устраивала каждое лето в Фелгейт-Прайори, был непременным местным увеселительным мероприятием, которое все посещали опять же потому, что это было проще, чем уклониться от него.
А это вообще-то означало, что в этот вечер все — если говорить точно, все местные леди и джентльмены старше восемнадцати лет — будут присутствовать в ее бальном зале.
Для Джарвиса фланирование в толпе имело свои преимущества: в зале присутствовало достаточно много рослых мужчин, за которыми можно было спрятаться. Джарвис продолжал двигаться, медленно пробираясь сквозь скопление народа, принимая приветствия, обмениваясь обычными шутливыми замечаниями и одновременно поддерживая впечатление, что направляется к какому-то вполне определенному человеку. Это, как очень давно он усвоил, был лучший способ дожидаться кого-либо в таком месте, потому что всегда существовала возможность двинуться дальше.