Уступи соблазну

Лоуренс Стефани

Собственная кровь казалась Мэдлин тоже холодной — слишком холодной, чтобы греть ее.

Глядя в окно на бесформенные тени, быстро пролетающие мимо, она размышляла над тем, как далеко они отъехали и насколько опередила их карета, увозящая Бена.

Большой и сильный источник постоянного тепла — постоянной уверенности и спокойствия, — Джарвис сидел рядом с ней и держал ее руку. Сейчас он поднял эту руку, потерся губами о косточки пальцев и, словно смог прочитать мысли Мэдлин, тихо сказал:

— Мы узнаем на крупной почтовой станции. Это займет несколько минут, но если они остановились

на дороге, нам нельзя пропустить их.

— Ты думаешь, они будут останавливаться?

Она смотрела на его лицо, на его профиль, не решаясь думать о таком.

— Нет. — Он вздохнул и скривился. — Кто бы он ни был, он не дурак. Он понимает, что поднимется шум и крик, что мы будем искать Бена. Чего он не знает, так это того, как быстро мы поняли, что он направляется в Лондон. Он не ожидает, что мы буквально у него на хвосте.

Кивнув, Мэдлин смотрела вперед, не забирая свою руку, а слегка сжимая его пальцы и черпая в этом успокоение. Она едва не сходила с ума; никогда еще в своей жизни Мэдлин не чувствовала себя настолько зависимой от ситуации, которая совершенно не подчинялась ей, настолько беспомощной и беззащитной.

Если бы опасность угрожала ей самой, она не чувствовала бы этой разрывающей душу паники, этой слабости. Но страх за жизнь Бена — и за любого из ее братьев — парализовал ее силы.

Продолжая сжимать ее ладонь своими длинными пальцами, Джарвис положил руку Мэдлин себе на колено. Сталь под ее рукой, ощущение защищенности, элементарное'выражение сочувствия… Мэдлин все заметила, оценила, молча поблагодарила, но в этот момент не смогла найти слов, чтобы выразить свою признательность.

Джарвис даже на минуту не оставлял ее без внимания; он понял ее, согласился с ней и признал за Мэдлин право поехать вместе с ним за Беном. Большинство людей, особенно мужчин, возражали бы и рассердились, если бы им пришлось уступить. Джарвис же, наоборот, делал все возможное, чтобы облегчить ей задачу и поддержать Мэдлин в ее поиске… нет, в их совместном поиске. В некотором отношении это выглядело странным, однако было на редкость правильным.

Закрыв глаза, Мэдлин сглотнула, на мгновение позволив себе насладиться этим открытием, осмыслить его и то, что оно означало, что из него следовало.

Любить Джарвиса — это одно, но впустить его в свою жизнь — совершенно другое. Или она уже впустила его, не отдавая себе отчета и до сего времени даже не подозревая об этом?

Как бы то ни было, сейчас не время размышлять о таких проблемах. Вздохнув, Мэдлин загнала эту тему поглубже в себя и снова стала думать о Бене и об их погоне.

Как правило, чтобы достичь Лондона в быстром, с хорошими рессорами экипаже, потребовалось бы два полных дня; даже при крепких лошадях и летом путешествие занимало больше двадцати четырех часов. Ехать ночью было рискованно, однако больше из-за состояния дорог, чем из-за какой-то физической опасности, и именно поэтому в Фалмуте Джарвис потребовал предоставить ему самого лучшего кучера и нанял его напарника, чтобы они могли ночью, а затем и весь следующий день сменять друг друга.

Джарвис и Мэдлин сделали все, что могли; ритмичное покачивание экипажа и быстрый постоянный стук лошадиных копыт успокаивали Мэдлин. Ее рука оставалась в руке Джарвиса, его твердое бедро, упругое и теплое, прижималось к ее бедру, его плечо было рядом с ее плечом, и ей было к чему прислониться — правда, Мэдлин никогда не представляла себе, что когда-нибудь это сделает. Каждое прикосновение Джарвиса, каждый миг его присутствия поддерживал ее и придавал ей сил.

Они, как могли быстро, следовали за злодеем, и им оставалось только ждать, пребывая в состоянии напряженного волнения, пока другой экипаж сбавит скорость или остановится.

Карета, которую они преследовали, не остановилась на ночь — и они тоже не стали останавливаться.

На нескольких почтовых станциях им подтвердили, что карета проезжала. Они обычно останавливались, Джарвис выходил, чтобы задать несколько вопросов, и через несколько секунд возвращался, и они снова продолжали путь.

Ночь побледнела, начался рассвет, взошло солнце, а они все вели головокружительную гонку. День тянулся медленно; Мэдлин чувствовала себя скованной, ее конечности и мышцы протестовали против непривычной неподвижности, но она не собиралась ворчать или, тем более, жатоваться.

Когда меняли лошадей, Джарвис заказывал в гостинице что-нибудь легкое из еды для них обоих и посылал эль и сандвичи кучерам. Подобным образом прошли завтрак и ленч.

Когда, в середине дня въехав в Эймсбери, они приблизились ко двору гостиницы «Грустный охотник и пистолеты», напарник кучера протрубил в рожок; не успели они еще проехать под аркой, как одни конюшие уже выводили свежих лошадей, а другие ждали наготове, чтобы расстегнуть упряжь и увести усталую четверку.

Мэдлин вышла из экипажа, но осталась во дворе, наблюдая за происходящим, пока Джарвис ходил по двору, расспрашивая главного конюшего, а потом, по его совету, поднялся на парадное крыльцо гостиницы, чтобы поговорить со стариком, сидевшим в кресле-качалке.

Джарвис вернулся, когда последние пряжки на упряжи были крепко застегнуты и кучера в готовности сидели на козлах.

— Едем в Лондон, — с мрачным, застывшим лицом отрывисто кивнул им Джарвис и, взяв Мэдлин под руку, помог ей подняться по ступенькам в экипаж, а потом последовал за ней.

— Что случилось? Что ты узнал? — спросила Мэдлин, дождавшись, пока они снова покатили по дороге.

Несколько секунд он внимательно смотрел на нее, а потом ответил:

— Они проехали по этой дороге несколько часов назад. Старик на крыльце прежде был главным конюшим здесь — у него превосходное зрение, и он разбирается в лошадях и экипажах. Он видел экипаж, который мы преследуем, — черный, относительно новый, с зеленой звездой на дверце.

У них уже было его описание, полученное на первой после Фалмута почтовой станции.

— Он узнал метку на экипаже — по его словам, экипаж принадлежит одной из крупных почтовых гостиниц Лондона. Но особенно привлекли его взгляд лошади. Первоклассные животные, сказал он, самые лучшие из всех наемных лошадей. Это объясняет, почему мы не можем их догнать. На почтовых станциях их обслуживают так же, как нас, а это означает, что за этим стоят деньги. План и его исполнение — это работа кого-то другого, а не лондонского «красавчика».