Утес - 5000
Шрифт:
– Привет, Кузьма, - согласился на вынужденное знакомство Мэддисон.
– Чо как тут? Ты в курсах, вообще? Я перепил малёха, не помню, как здесь оказался, - владелец бутылки был спокоен и вежлив, как и полагалось вести себя в незнакомой "хате".
– Нас пришельцы похитили, - без лишних предисловий объявил Мэддисон доступную информацию.
Кузьма чуть задумался и хмуро уточнил:
– Украинцы?
– Нет, настоящие инопланетяне, - продолжил терпеливо просвещать неизвестное Илья.
– Вы же оба стэндап слушали - я там всё рассказывал. Похищают, опыты проводят, потом отпускают.
Кузьма
– Анальным зондом?
Мэддисон вдруг поймал себя на мысли, что вот он - тот самый момент. Долгие годы он мечтал обрести Доказательство. Когда слова его обретут наконец заслуженный вес и прямой смысл, стряхнув с себя покрывало стэндаперской небывальщины. Когда он наконец сможет произнести те желанные слова: "Я же говорил!".
– Я же говорил, - тихо произнёс он, и мир погас снова.
*
В этот раз Мэддисон очнулся первым. Он обречённо приготовился к яркому свету, озонированному воздуху и анальной экзекуции, но оказалось, что они по-прежнему в "накопителе". Рядом без сознания лежал Кузьма. Тётка исчезла.
Однако она тут же напомнила о себе. Истошный крик разорвал тишину за тонкой металлической стенкой. Тётка вопила тем самым страшным криком, которым орут убиваемые люди, не собирающиеся больше беречь голос для дальнейшей жизни.
От чужой громкой боли очнулся Кузьма. Он заозирался по сторонам, но не обнаружив непосредственной угрозы, попытался вскочить. Подлая потолочная высота в метр сорок не дала Кузьме встретить опасность гордой прямой стойкой, унизительно согнув в подчинённую позу. От этого боеготовность хабаровского пацана перегорела. Беспонтово помыкавшись, он мрачно сел и отодвинулся в дальний угол придумывать другую тактику.
– Так по одному и порежут, суки, - проворчал он через некоторое время.
– Да не режут её. Просто анальный зонд вставляют, - осведомлённо возразил Мэддисон.
– Чего она орёт тогда?
– В первый раз всегда страшно, - обозначил Илья вечную сексуальную истину.
По напряжённой сосредоточенности сокамерника, было ясно, что он не до конца поверил объяснению. Как нерефлексичная личность, Кузьма не любил загадок от внешней жизни и противостоял им только двумя способами - боксёрским кмс и воровской эрудицией. Но теперешняя ситуация делала его совсем безоружным перед надвигающимся .i.-пойми-чем, и он изо всех сил старался оставаться начеку.
Медленно текли минуты. Крик всё не прекращался, и от беспомощности Кузьму ожидаемо бомбануло - он схватил бутылку шампанского за горлышко и разбил о металл стены. В руках у него осталась "розочка", которой, судя по всему, он решил усилить свои оборонительные способности. Боясь навлечь на себя эту безвыходную агрессию, Илья закрыл глаза и сделал вид, что дремлет, поэтому следующее помрачение настигло его незаметно.
*
Мэддисон осознал смену обстановки по сильному запаху озона. Он вдруг понял, что присутствует не в той же позе, в которой находился мгновение назад. Вместо жёстких поверхностей "накопителя" тактильно обнаружилось мягкое полулежачее кресло. Илья дернулся, попытавшись перевернуться на бок, но руки и ноги оказались прочно зафиксированы. Тогда Мэддисон открыл глаза.
Прямо перед его лицом застыла угольно-чёрная трубка излучателя. Мерцание синих огоньков и слабая вибрация говорили о том, что аппарат работает на полную мощность. Это обстоятельство одновременно напугало и обнадёжило Илью. Массовая культура давно достигла консенсуса в том, что, если тебя облучают против
Несмотря на зловещие вибрации и бездушные синие огоньки, никаких телесных трансформаций от излучения Илья не заощущал, и через пять минут ему стало скучно. Он внимательно изучил прибор, а заодно огляделся по помещению в целом. В том, что он по-прежнему присутствует в каком-то явно пришельческом месте сомнений, увы, не возникало. Вокруг царила ослепительная чистота и медицинская стерильность. В немалой степени этому способствовали светло-серые металлические стены, плавно переходящие в пол и потолок, а также вездесущий запах озона.
Само помещение представляло из себя небольшой прямоугольный отсек нормальной, человекоприемлемой высоты. У длинных противоположных стен через равные промежутки были установлены кресла с излучателями, абсолютно идентичные тому, в котором пребывал сейчас он. Всего их было по пять с каждой стороны, и все они были пусты.
Мэддисон ещё раз с опасливой обозлённостью глянул на излучатель и вдруг понял для чего он. Это не было смутным угадывающим предположением, когда фантазия превращает необъяснимое в желательную либо кошмарную, но примерно-понятную вещь. Нет, это было твёрдым функциональным знанием пользователя, которое имеется у каждого современного человека в отношении тостера, холодильника, плоскогубцев и прочей пассивной техники. И если секунду назад в голову Ильи целился зловещий излучатель пагубных враждебных волн, то сейчас он вдруг узнал перед собой стандартный нейрокорректор, имплантирующий в его мозг необходимую информацию. В том числе и знание о нейрокорректорах.
Тот факт, что в данный момент его не облучают, не превращают в мутанта, не ставят над ним опытов, а всего лишь ускоренно обучают с помощью нейронной импликации, сразу успокоил Мэддисона. Он перестал ворочаться, расслабленно откинулся на кресло и прислушался к себе.
Как ни странно, но в черепной коробке не ощущалось никакого бурления, а даже наоборот присутствовало чувство необычайной ясности сознания, которое часто бывает у молодых мужчин наутро после долгого здорового сна в воскресный выходной, если до этого не пил в субботу. Новые знания об окружающем не возникали в этой лёгкой голове какими-то дискретными кусками или оформленными параграфами. И никак не меняли мироощущения Ильи, превращая, например, в бывалого первопроходца. Скорее это было похоже на процесс напыления. На сложившуюся личность Ильи Мэддисона, со всеми её проблемами, желаниями, комплексами и пробелами в образовании как будто бы наносили тонкую плёнку осведомлённости и знакомости с окружающим миром.
Подобный эффект известен каждому, кто приезжал и надолго останавливался в незнакомых местах. В какой-то момент окружающее чужое пространство превращается для такого человека в освоенную среду. Незнакомая улица превращается в просто улицу. Чужой подъезд превращается в просто подъезд, а специфический квартирный запах просто... исчезает. Но стоит теперь уехать из этой освоенной среды на пару месяцев в другой город или страну, а потом вернуться назад, и это чувство своего и родного исчезнет. В глазах вернувшегося улица опять становится немного незнакомой, подъезд делается неуютным, а, открыв входную дверь, он вдруг ощущает специфический запах собственной квартиры, которым она пахла всегда, но который в какой-то момент хозяин просто перестал замечать.