Утонувшие надежды
Шрифт:
– Будь это простая задача, нам не пришлось бы обращаться к тебе за помощью, - рассудительно заметила Мэй.
Дортмундер откинулся на спину и развел руками.
– Если хочешь, я перееду сюда, - сказал он. - И когда Том взорвет дамбу, буду рядом с тобой. Но больше мне предложить нечего. Мы с Томом расстались навсегда.
– Я знаю, что ты не исчерпал всех возможностей, - настаивала Мэй. - И если бы ты заставил себя подумать над этим...
– А вот и мамуля, - заметил Стэн.
Дортмундер вновь
– Черт побери, - оторопело пробормотал Стэн. - Что это случилось со старушкой?
– Она перестала напрягаться, - сказала Мэй.
Так оно и было. Войдя в дом, мамуля не грохнула дверью, не пнула ее ногой и даже не стала орать и вопить. Она повесила куртку и кепку на крючок и вплыла в гостиную.
– Добрый день, Стэнли, - сказала она мягким голосом. - Я так рада, что ты приехал. Как ты себя чувствуешь, Джон?
– Словно утопленник.
– Вот и славно. - Мамуля пересекла гостиную и подставила сыну щеку для поцелуя. Ошеломленный Стэн подчинился, и мамуля окинула его критическим, но снисходительным взглядом. - Ты уже обедал? - спросила она.
– Ну да, конечно, - ответил тот, пожимая плечами. - Как всегда. Ты сама знаешь.
– Ты не задержишься у нас?
– Э-ээ... - произнес Дортмундер, прочищая горло. - Мы, собственно, приехали затем, чтобы увезти вас отсюда.
Мамуля обратила к нему нахмуренное лицо.
– Куда увезти? В город? - осведомилась она голосом, в котором послышалась нотка былой сварливости. - В Нью-Йорк со всеми его гавайскими бродягами и прочей нечистью?
– Именно туда, - подтвердил Дортмундер.
Мамуля приставила к его носу корявый палец.
– А знаешь ли ты, - спросила она с дрожью в голосе, - что делают местные жители, когда ты включаешь сигнал поворота?
– Не знаю, - ответил Дортмундер.
– Они уступают тебе дорогу, чтобы ты мог свернуть!
– Очень мило с их стороны, - сказал Дортмундер.
Мамуля уперла ноги в пол, а кулаки в бока и, выпятив челюсть в сторону Дортмундера, осведомилась:
– А что может предложить взамен Нью-Йорк?
– Да хотя бы то, что его не затопят.
Мамуля медленно, многозначительно кивнула.
– А вот уж это - твоя забота, Джон, - сказала она.
В ответ Дортмундер лишь вздохнул.
Мэй, которая с тревогой наблюдала за
– Вы, наверное, очень устали с дороги?
– Уж кто-кто, а я вконец измотан, - признался Стэн.
– У меня заварен чай, - сказала Мэй и направилась к двери.
– Чай?! - в один голос воскликнули Дортмундер и Стэн.
Мэй остановилась в дверях и, оглянувшись, удивленно вскинула брови.
– Честно говоря, я только и думал о том, как бы мне хлебнуть пивка, робко произнес Стэн.
В ответ женщины покачали головами. Наконец мамуля сказала:
– Тебе нельзя пить пиво, если ты собираешься сегодня садиться за руль.
– Но я-то не собираюсь, - заметил Дортмундер.
Стэн бросил на него недружелюбный взгляд, и в этот миг в разговор вмешалась Мэй.
– Это было бы нечестно с твоей стороны, Джон, - сказала она. - Уж лучше я принесу чай. Он уже готов. - И вышла на кухню.
В отсутствие Мэй Стэн попытался уговорить мамулю бросить эту дурацкую затею и вернуться домой. Он привел множество доводов, которые с точки зрения Дортмундера звучали весьма убедительно. Стэн утверждал, что:
1) мамуле вскоре надоест этот отпуск, и она начнет тосковать по суматошной городской жизни;
2) чем дольше она пробудет в этой глуши, тем труднее ей будет восстановить боевые навыки, без которых в Нью-Йорке не проживешь;
3) уже в самом ближайшем будущем этот дом начнет действовать ей на нервы и доведет ее до бешенства, поскольку ничто здесь не напоминает о той прекрасной квартире над гаражом в Бруклине, где они со Стэном так счастливо жили все эти годы;
4) в захолустье на такси нипочем на заработать тех денег, которые имеют нью-йоркские извозчики;
5) Том Джимсон собирается взорвать дамбу.
– Это по части Джона, - неизменно отвечала мамуля на все попытки Стэна привлечь ее внимание к последнему доводу. На первые четыре она лишь пожимала плечами, не вступая в спор.
В комнату вошла Мэй, неся на круглом подносе кружки с чаем. Дортмундер облегченно отметил, что до крохотных чайных чашечек и миниатюрных бутербродов с липнущей к зубам коркой дело не дошло, так что некоторая надежда еще сохранялась.
А может быть, и нет. Они расселись по комнате с кружками в руках, словно участники постановки о бедности в "Театре шедевра", и Мэй сказала:
– Если вы действительно готовы сюда переехать, Джон, то в вашем распоряжении несколько комнат. Для тебя и для Стэна.
– Тебе нужно подышать свежим воздухом, - добавила мамуля, обращаясь к сыну.
– У меня в жизни не было столько свободного места, Джон, - продолжала Мэй оживленным тоном, который едва не взбесил Дортмундера. - Здесь полно комнат - и на первом этаже, и на втором. И все они обставлены прекрасной мебелью.