Утраченное наследие
Шрифт:
– Доктор, ты меня удивляешь!
– Давай пиши дальше.
– Только если пообещаешь в следующий раз взять меня с собой.
"Один термометр с зажимом. Клей и корректирующая лента для пишущей машинки. Три разных ключа. Один тюбик помады "Макс фактор No З". Блокнот и несколько картотечных карточек, исписанных с одной стороны. Маленький коричневый бумажный пакетик, а в нем пера чулок девятого размера темно-коричневого цвета".
– А я и позабыла, что купила их; сегодня утром весь дом обыскала, хотела найти приличную пару.
– Что же ты не включила свои рентгеновские
Джоан страшно удивилась:
– А знаешь, мне это и в голову не пришло! Я еще не привыкла пользоваться ими.
– Есть еще что-нибудь в ящике?
– Ничего, только пачка бумаги для заметок. Секундочку: сейчас нарисую.
Минуты две она рисовала, высунув кончик языка; глаза ее перескакивали от бумаги к закрытому ящику и обратно.
– Тебе обязательно нужно смотреть в направлении ящика, чтобы увидеть, что внутри?
– спросил Бен.
– Нет, но так лучше. У меня голова кружится, когда я вижу какую-то вещь, а смотрю не на нее.
Проверили содержимое ящика и как расположены в нем вещи: все совпало. Закончив проверку, доктор Коуберн молча уселся в кресло. Хаксли, задетый отсутствием реакции, не выдержал:
– Ну, Бен, что ты думаешь? Понравилось тебе?
– Ты и сам знаешь, что я думаю. Ты полностью доказал свою теорию; но я думаю о ее значении и о некоторых возможностях. Представь себе, каким это может оказаться благом для хирурга! Джоан, ты можешь видеть внутренности человеческого организма?
– Не знаю. Я еще не...
– Посмотри-ка на меня.
Она пристально посмотрела на Коуберна:
– Ой... ой, я вижу, как у тебя сердце бьется! Я вижу...
– Фил, ты можешь меня научить видеть, как она?
Хаксли потер рукой нос.
– Не знаю. Может быть...
Джоан наклонилась над шезлонгом, в котором лежал хирург.
– Не получается, Фил?
– Ни черта. Я все перепробовал, разве что молотком по черепу не стучал. Там, по-видимому, вообще нет мозгов, так что и гипнотизировать нечего.
– Не злись, лучше попробуй еще раз. Бен, как ты себя чувствуешь?
– Нормально, только сна ни в одном глазу.
– Я выйду из комнаты. Может, это я тебя отвлекаю. Будь послушным мальчиком и засни - баю-бай!
Девушка вышла. Минут через пять Хаксли позвал ее:
– Иди сюда, малютка. Уснул. Она вернулась и взглянула на Коуберна, растянувшегося на шезлонге.
– Он готов к общению со мной?
– спросила Джоан.
– Да. Приготовься и ты тоже. Она легла на кушетку.
– Ты знаешь, что мне нужно; постарайся установить связь с Беном, как только заснешь. Тебя нужно гипнотизировать, чтобы усыпить?
– Нет.
– Тем лучше - спи!
Неподвижная, совсем расслабленная, она лежала на кушетке,
– Ты под гипнозом, Джоан?
– Да, фил.
– Можешь ли ты проникнуть в мозг Бена? Немного помолчав, она ответила:
– Да.
– Ну и что там?
– Ничего. Вроде как пустая комната, но уютная. Постой-ка - он приветствует меня.
– Что говорит?
– Приветствует без слов.
– Бен, ты меня слышишь?
– Ну конечно, Фил.
– Вы чувствуете друг друга?
– Да, безусловно.
– Слушайте меня внимательно, оба. Медленно проснитесь, не разрывая связи. Потом Джоан обучит Бена, как проникать взглядом в невидимое. Сможете?
– Да, Фил, сможем, - сказали они в один голос.
Глава 4
ОТПУСК
– Честное слово, мистер Хаксли, не могу понять, почему вы так упрямитесь.
– Взгляд немного выпученных глаз ректора Западного университета покоился на второй пуговице жилетки Фила.
– Вам были предоставлены все условия для глубокой и основательной исследовательской работы над серьезными проблемами. Вас специально не перегружали преподаванием, чтобы вы могли доказать свои бесспорные способности. Вы временно исполняли обязанности заведующего кафедрой в прошедшем семестре. Однако вместо того чтобы использовать эти прекрасные возможности, вы, по вашему собственному признанию, увлеклись ребяческой игрой в бабушкины сказки и дурацкие небылицы. Видит Бог, дружище, я вас не понимаю! Фил ответил, сдерживая раздражение:
– Но, доктор Бринкли, если позволите, я покажу вам...
Ректор поднял руку:
– Прошу вас, мистер Хаксли. Не будем повторять все сызнова. Да, кстати, я случайно узнал, что вы вмешиваетесь в работу медицинского факультета.
– Медицинского факультета! Ноги моей там не было вот уже несколько недель...
– Из совершенно достоверного источника мне стало известно, что под вашим влиянием доктор Коуберн делает операции, абсолютно игнорируя советы диагностов - между прочим, лучших диагностов на всем Западном побережье.
Хаксли постарался сохранить вежливо-равнодушный тон:
– Предположим на мгновение, что я и в самом деле оказал какое-то влияние на доктора Коуберна - я, впрочем, это отрицаю, - но можете ли вы привести хоть один пример, когда отказ доктора Коуберна следовать советам диагностов привел бы к неадекватному лечению больного?
– Дело не в этом. Дело в том, что я не могу позволить, чтобы мои сотрудники вмешивались в работу других факультетов. Вы, безусловно, не можете с этим не согласиться.
– Я не признаю, что я вмешивался в чью-то работу. Более того, я это отрицаю.
– Боюсь, придется мне самому принять решение.
– Бринкли встал из-за стола и подошел к Хаксли.
– Мистер Хаксли, вы разрешите мне называть вас Филипом? Люблю, чтобы мои подчиненные относились ко мне как к другу. Я дам вам такой же совет, какой дал бы своему сыну. Через денек-другой семестр кончается. Полагаю, что вам необходим отдых. У совета возникли некоторые сомнения; стоит ли возобновлять с вами контракт, если вы до сих пор не закончили докторантуру? Я взял на себя смелость заверить совет, что вы представите диссертацию в следующем академическом году. Я совершенно уверен, что вы в состоянии сделать это, если сосредоточите свои усилия на серьезной, конструктивной работе. Уходите в отпуск, а когда вернетесь, можете представить мне тезисы диссертации. Я не сомневаюсь, что в таком случае совет не станет возражать против возобновления с вами контакта.