Утраченное наследие
Шрифт:
– Я намерен обобщить в диссертации результаты моей нынешней исследовательской работы.
Бринкли поднял брови с выражением вежливого удивления:
– Вот как? Но об это не может быть и речи, мальчик мой, вы ведь знаете! Вам действительно необходимо отдохнуть. Итак, до свидания; на случай, если мы с вами не увидимся до окончания семестра, разрешите пожелать вам приятно провести отпуск.
Когда массивная дверь закрылась за ним, Хаксли забыл о своих претензиях на светские манеры и помчался по университетскому городку, не обращая внимания
Хаксли плюхнулся на скамейку рядом с ними. Мужчины молчали, но Джоан, не в силах сдержать нетерпение, спросила:
– Ну, Фил? Что сказал старый хрыч?
– Дайте-ка сигаретку.
– Коуберн протянул ему пачку и выжидающе взглянул на друга.
– Да, в общем, мало что сказал. Пригрозил уволить с работы и испортить мне научную репутацию, если я не подчинюсь и не буду плясать под его дудку. Разумеется, все это говорилось в самых любезных выражениях.
– Но, Фил, почему ты не предложил ему привести меня и показать, каких успехов ты добился?
– Я не хотел тебя впутывать; к тому же это бесполезно. Он отлично знает, кто ты такая. Он слегка проехался по поводу того, что молодым преподавателям не следует встречаться со студентками во внеслужебное время и все бубнил о высоком моральном облике университета и о наших обязательствах перед обществом.
– Ах он старый грязный козел! Да я его на куски разорву!
– Спокойно, Джоан, - мягко прервал ее Бен Коуберн.
– Скажи-ка, Фил, чем именно он тебе угрожал?
– Отказался продлить контракт со мною сейчас. Хочет промурыжить меня все лето, а если осенью я приду и заблею овечкой, он, может, и продлит - если пожелает. Чтоб ему пусто было! Но чем он меня достал больше всего, так это предположением, что я сдаю и мне нужно отдохнуть.
– Ну и что ты будешь делать?
– Работу искать, наверное. Есть-то нужно.
– Преподавательскую?
– Скорее всего, Бен.
– Не слишком-то много у тебя шансов, пока официально не уволишься из университета. Тебе могут здорово подпортить репутацию. Пожалуй, в этом смысле ты ничуть не свободнее, чем профессиональный футболист.
Хаксли помрачнел, Джоан вздохнула, поглядела на болотца, окружающие Ямы. Потом, улыбнувшись, сказала:
– Давайте заманим старого шута сюда и столкнем в яму!
Коуберн улыбнулся, но ничего не ответил. Джоан пробурчала про себя что-то насчет трусливых зайцев. Коуберн обратился к Хаксли:
– А знаешь; Фил, предложение старика насчет отпуска было не таким уж дурацким. Мне и самому отпуск не помешал бы.
– Ты серьезно?
– Ну да, более или менее. Я живу здесь уже семь лет, а штата еще не знаю по-настоящему. Мне бы хотелось поехать куда глаза глядят. Можно махнуть через Сакраменто на север Калифорнии. Говорят, там чудесно. А на обратном пути можно заехать в Хай-Сьерры и в Бит Триз.
– Звучит заманчиво.
– Возьми с собой записи, по пути мы их обсудим. А если тебе понадобится что-то дописать, остановимся и подождем.
Хаксли протянул руку.
– Идет, Бен. Когда выезжаем?
– Как только закончится семестр.
– Значит, мы сможем выехать в пятницу вечером. Чью машину возьмем, твою или мою?
– Мою, двухместную. У нее большой багажник. Джоан, которая с интересом прислушивалась к разговору, вмешалась:
– Почему твою, Бен? В двухместной машине неудобно втроем.
– Втроем? Почему втроем? Ты не едешь, светлоглазка!
– Да? Это только ты так думаешь! Вы от меня так легко от отделаетесь: я подопытный кролик.
– Но, Джоан, это чисто мужское дело.
– А меня, значит, под зад коленом?
– Джоан, мы этого не говорили. Но будет ужасно неприлично, если ты станешь шататься повсюду с двумя мужчинами...
– Трусы! Слюнтяи! Ханжи! Боитесь за свою репутацию.
– Вовсе нет. За твою боимся.
– Неубедительно. Если девушка живет одна, у нее нет никакой репутации. Пусть она чище куска туалетного мыла, все равно сплетники разберут ее по косточкам. Чего вы испугались? Мы же не будем выезжать за границы штата...
Бен с Филом переглянулись: так глядят друг на друга мужчины, когда неразумная женщина настаивает на своем.
– Джоан, осторожнее!
Большой красный автобус из Санта-Фе вывернул из-за поворота навстречу и промчался мимо. Джоан, обогнав на своей полосе бензовоз и трейлер, обернулась к Хаксли, сидевшему на заднем сиденье.
– В чем дело, фил?
– Да мы бы разбились в лепешку, если бы столкнулись с двадцатитонным подвижным составом из Санта-Фе!
– Не нужно нервничать; я вожу машину с шестнадцати лет и еще ни разу не попадала в аварию.
– Ничего удивительного - первая же твоя авария будет и последней. Слушай, неужели ты не можешь глядеть на дорогу? Я ведь не слишком много прошу, верно?
– Мне вовсе не обязательно смотреть на дорогу. Гляди.
– Она развернулась к нему лицом: глаза были плотно закрыты. Стрелка спидометра показывала девяносто миль в час.
– Джоан! Прошу тебя!
Она открыла глаза и отвернулась.
– Да мне же не нужно глядеть, чтобы видеть. Ты меня сам научил, не помнишь, что ли?
– Да, только мне и в голову не приходило, что ты будешь проделывать такие фокусы за рулем!
– А почему бы и нет? Я самый безопасный в мире водитель: я вижу на дороге все, даже за поворотом. Если нужно, я читаю мысли других шоферов и узнаю, что они намерены делать.
– Фил, она права. Я немного понаблюдал за тем, как она ведет машину: не придерешься, я и сам не смог бы лучше. Вот почему я не нервничаю.
– Ладно, ладно, - пробурчал Хаксли.
– Но вы, пожалуйста, не забывайте, супермены, что у вас на заднем сиденье есть обычный нервозный смертный, который не видит, что там, за углом.