Утреннее море
Шрифт:
Аутичная решительность того, кто борется лишь с самим собой, всегда пробивает одну и ту же стену.
В конце концов она решила отправиться в резиновых вьетнамках, будто собиралась в однодневную поездку на море.
Бабушка Санта выглядела совсем как девочка на празднике Святой Агаты: вся в белом, ботинки на резиновой подошве.
Они полетели рейсом «Либиан Эрлайнз».
Бабушка тут же прилипла к грязному иллюминатору, разглядывая то, что внизу.
Впервые в жизни она видела море сверху, не чувствуя его запахов и брызг, не ощущая тревоги, не боясь задохнуться.
Странно было сидеть в этом кресле, внутри герметичного салона
Первым, что они увидели с высоты, были поля вокруг Триполи, на которых некогда трудились итальянцы: собрание упорядоченных геометрических фигур. Участки, начерченные по воле человека. Лучшее, что осталось после них. Земля, в которую вложен труд тысяч людей. Плантации олив и цитрусовых, стены агав для защиты от изменчивых барханов.
Багажа у них не было, но, казалось, они не хотят покидать аэропорт. Мама и бабушка заперлись в туалете. Бабушке хотелось облегчиться; мама умылась и появилась в мокрой кофте, с волосами, прилипшими к вискам.
Вито заметил, что она разом постарела. Больно было думать об этом. Потом мать снова сделается молодой, но в это мгновение Вито видел, как она выглядит на самом деле.
Морской воздух, воздух прибрежного арабского города, плоского, насквозь продуваемого ветром. Тонкие минареты, дворцы среди вековых пальм. Вито был доволен. Они взяли такси. Все вокруг говорило о благополучии, построенном на нефти. Многорядные шоссе прорезали пустыню, водители небрежно управляли новенькими «тойотами»: разворачивались где хотели, ездили по круговым перекресткам в обратном направлении.
Такси остановилось на набережной Бастиони.
Бабушка Санта подняла воротник и вытянулась, точно серая птица. Похоже, у нее закружилась голова. Дочь помогла ей встать с сиденья, мокрого от пота, и выйти из машины.
Женщины казались двумя астронавтами на Луне. Первые шаги в невесомости. Так, будто ноги вовсе не касаются земли.
Анджелина закурила сигарету, надела темные очки, бросила оценивающий взгляд — быстрый, как выхватывание сумочки вором. Затем пошла вперед, словно сапер в пустыне.
Неподвижные глаза старались увидеть как можно больше из того, что было в поле зрения. И резко фокусировались на новом, незнакомом, чтобы было не так тягостно.
Старая медина в окружении новых дворцов. Улицы, покрытые пылью. Международная ярмарка, сохранившаяся в целости. Раздув ноздри, она вдыхала запах Триполи. Она ловила носом отголоски ушедшего времени, как тот, кто пытается обнаружить утечку газа. И действительно, казалось, что-то сейчас взорвется.
Она повернулась лицом к морю.
Песок… Где песок?
Старого пляжа у крепости больше не было. Вдоль моря протянулась бескрайняя парковка.
Внезапно она расхохоталась как сумасшедшая.
Рядом пробежала кошка, осторожная и сосредоточенная, как она сама, потерлась о ногу. Одна из тех кошек, жаждущих ласки — может быть, из-за течки, — которые, стоит до них дотронуться, сразу же опрокидываются на спину. Надкусанные уши, рыжеватая шерстка. Кошка повалилась на асфальт лапами кверху и стала тереться о него. Анджелина нагнулась, чтобы почесать ее светлое брюшко. Та включила приспособление для мурлыканья. Анджелина взяла ее на руки, поцеловала в мордочку, будто приятно пахнущего младенца. Похоже, ей не хотелось отпускать зверя. Вито улыбнулся: он тоже любил животных. Но было что-то странное в неожиданной привязанности матери к этому бродячему созданию. Казалось, она приехала в Триполи только для того, чтобы найти здесь эту больную драную кошку. Но когда Анжелина выпрямилась, с ней вроде бы все было в порядке. Она подняла солнечные очки на макушку и посмотрела на город незащищенными глазами. Посмотрела на Санту.
Мама, помнишь всех этих кошек, когда мы выходили из дома…
Бабушка, пошатываясь, прошла по всему корсо Сичилия и не сказала ни единого слова. Потом она присела на ступеньку под пальмой, и Вито подумал: «Вот она и присела под конец жизни». Затем она издала вздох, тут же унесенный ветром, — решительный и удовлетворенный. Вздох, подобный клинку, который погружается в тело и задевает жизненно важный орган.
Многие здания в историческом центре уцелели, разве что были ниже и грязнее, чем в воспоминаниях Санты. Другие исчезли, погребенные под наслоениями архитектуры, наслоениями жизни. Старого еврейского кладбища больше не существовало: оно оказалось под вычурными небоскребами в форме губной гармошки, стоявшими на бетонном цоколе.
Давай купим мороженого, лимонаду.
Мама взяла за руку бабушку, старую и скрюченную. Наверное, так же они шли по городу сорок лет назад, когда бабушка вела Анджелину в собор или в мороженицу «Поло Норд».
На улицах царил хаос: машины, велосипеды, бродячие торговцы. Но Анджелина и Санта двигались по четкому маршруту. Обе заметно повеселели: две охотничьи собаки, принюхивающиеся, чтобы напасть на след крови. Подняв голову, они отгоняли городские шумы, новые роскошные здания банков, конференц-залы, искали свой город, столько времени закрытый для них. Преодолевали улицы и переулки, оставшиеся в памяти. Лавки остались все такими же жалкими: старые манекены, вышедшие из моды наряды. На рынке рядом с сумками из верблюжьей кожи — куча подделок с надписью «Louis Vuitton». Портреты вождя на каждом углу.
За год до этого Вито был с отцом в Нью-Йорке. С ними поехал еще сын отца от новой жены — толстый, в отличие от Вито: ему хотелось все время что-нибудь есть, пить, сосать. Зато он чудесно играл на скрипке. Окна номера с тремя кроватями выходили на Гудзон. Одна из тех коротких поездок, когда ты вечно носишься и фотографируешь, прежде чем толком что-нибудь разглядеть.
Вито хотел попасть туда, где раньше стояли башни-близнецы. Это место интересовало его больше всех остальных. Как и все, он отлично помнил, что случилось тем сентябрьским днем. Он был дома с бабушкой, мама ушла на какое-то собрание в школу. Родители тогда только что развелись. Вито решил, что наступил конец света. Стоя у окна, он ждал, что вот сейчас самолет врежется в их дом.
Теперь в Нью-Йорке он смотрел на громадную черную строительную площадку. Туристы облепили защитную сетку, фотографировали, обменивались замечаниями.
Вито не стал тянуться за мобильным и вообще застыл на месте. Конечно, он рисовал в воображении кратер посреди города. Но оказалось, что видеть его воочию — совсем другое дело.
То был действительно конец света. Все уже выглядело прибранным, ведь прошло несколько лет. И однако, все было там, в этой гигантской черной дыре.
Вито видел телепередачи о том, как люди пытались узнать человека, падающего из окна. Человека, навсегда оставшегося головой вниз.