Утренний бриз
Шрифт:
После речи Пчелинцева наступила гнетущая тишина. Люди словно разом протрезвели. И неожиданно слишком громко и визгливо, почти истерически залилась хохотом Елена Дмитриевна, на колене которой лежала рука Рули:
— Ох, как мне жарко! — Она обмахивалась салфеткой. Лицо ее пылало, а в зеленых глазах плавал страх. И чтобы подавить его, отогнать, Елена Дмитриевна снова рассмеялась. — Нам тут жарко, а им прохладно.
Она протянула унизанную кольцами руку в сторону темного окна. Слова молодой женщины показались Струкову смешными. Он расхохотался:
— Им не грозит опасность получить насморк!
Тут засмеялись все. Струков перевел свои слова Стайну.
— Неплохо сказано.
— Надо бы приказать убрать трупы, — сказал Струков, но Рули отрицательно помахал рукой:
— Не каждый может понять слова, которые ему говорят, но каждый хорошо понимает, когда перед ним лежит мертвец.
— Вы правы, — одобрил Бирич слова Рули. — Пусть денька два-три полежат на виду эти ревкомовцы. Пусть все видят, что будет с теми, кто посмеет снова над постом вывесить красную тряпку и…
Бирича перебил Струков.
— О, черт! Как же мы забыли о их собачьем флаге. Завтра же все его увидят. Флаг надо сорвать, сорвать! — Он ударил кулаком по столу. — Сейчас же!
— Так за чем же дело стало? — Перепечко с трудом поднялся на ноги. — Пошли!
— Пошли! — вскочил молчавший до сих пор Трифон. Он был мрачен и избегал смотреть на жену. Левая его широкая черная бровь подергивалась, а руки, сжатые в кулаки, уперлись в стол. — Пошли!
Теперь голос Трифона прозвучал грубо и требовательно, как приказ. Павел Георгиевич подумал, что надо поддержать это предложение и таким образом избавиться от гостей, иначе могла возникнуть ссора. Она уже чувствовалась в воздухе. Трифон мог наброситься на Рули, который точно позабыл, что он находится в компании, что рядом с ним муж Елены Дмитриевны, за которой он слишком откровенно ухаживал.
— Да, да, — Павел Георгиевич вышел из-за стола. — Правильно, господа. Надо немедленно сорвать красную тряпку!
С шумом отодвигая стулья, все поднялись и направились к вешалке. Павел Георгиевич заметил, как Рули придержал за руку Елену Дмитриевну и что-то ей тихо сказал. Она, сузив зеленые глаза, пристально посмотрела на американца. На ее губах появилась улыбка, которая заставила Бирича выругаться про себя. «Вначале Свенсон, теперь Рули…»
Вспомнив о Свенсоне, Павел Георгиевич нахмурился. Пока он, Бирич, занят борьбой с большевиками, Свенсон преспокойно ездит по стойбищам, наживает новые тысячи. Бирич рискует, а Олаф богатеет без волнений и опасностей… «И тебя заставлю раскошелиться», — погрозил Бирич своему самому крупному конкуренту и обратился к Рули:
— Пойдемте, Рудольф?
— Нет, — качнул головой Рули. — Мы с Еленой Дмитриевной подождем вас здесь. Смена флага — событие национальное.
Из кухни выглянул Стайн. Он был уже одет. Рули сказал ему:
— С вами идет мистер Бирич.
Павлу Георгиевичу показалось, что его выгоняют из собственного дома, но он не подал виду и вышел в кухню, где толпились уже одетые гости. В руках у них были винчестеры. Тут же на кухне находились Еремеев и Кулик. Бирич встретился взглядом со слезящимися глазами Еремеева. Тот едва заметно кивнул. Павел Георгиевич, накинув соболью шубу, громко сказал:
— Ну, господа, в путь-дорогу!
Все вывалились из дома в гудящую, завывающую ночь. Пурга осыпала их снегом. Когда дверь захлопнулась за спиной Бирича, он схватил за руки Еремеева и Кулика:
— Стойте!
Голоса направившихся к зданию ревкома людей слабели. Пурга заглушала их. Бирич подождал еще несколько секунд и дернул за плечо Еремеева:
— Сделал?
— Да. Ключи от железного ящика и стола нашел у Мандрикова. Вот они. — Еремеев сунул в руку Павла Георгиевича связку холодных ключей, которые он взял у убитого. Положив ключи в карман, Бирич облегченно подумал, что теперь все дела ревкома в его руках. Теперь надо спешить, пока не пришло Струкову и другим в голову поджечь здание. Нет, этого он не должен допустить.
— За мной! — Бирич быстрыми широкими шагами двинулся вслед за ушедшими. «Надо отвлечь их от документов, — думал Бирич. — А завтра утром я их все пересмотрю. Кое-что мне пригодится».
Бирич и его спутники уже почти настигли Струкова и других, когда неожиданно раздался выстрел.
— Пьяные свиньи! — выругался Бирич. — Перестреляют друг друга!
Снова прозвучал выстрел, и тотчас послышался отчаянный крик, который тут же захлебнулся. Его сменила частая ружейная пальба. Бирич бросился на снег. Около него присели испуганные Кулик и Еремеев. Наконец выстрелы прекратились. Едва Бирич поднялся, как сбоку за стеной пурги пробились два маленьких огонька и послышались возбужденные голоса. Они быстро приближались. Бирич направился навстречу и столкнулся с большой группой полупьяных людей. Это была компания, которая гуляла в доме Щеглюка. Выстрелы заставили прервать гулянку. Здесь были Рыбин, Тренев, Сукрышев. У всех в руках винчестеры. Алкоголь придал им храбрости. Самого Щеглюка с ними не было, должно быть он хватил больше других и храпел, теперь в постели.
— Эй, кто там? — донесся голос Струкова. — Сюда! Огонь нужен.
Сукрышев и Тренев, которые кроме оружия несли лампы-«молнии», пошли на голос. За ними двинулись остальные. Через полтора десятка шагов они наткнулись на Струкова, Трифона, Пчелинцева и Стайна, которые топтались на месте.
— Сюда, сюда светите, — приказал Струков, но тут же вырвал из рук Сукрышева лампу и направил ее луч, в котором плясали снежинки, на лежащего в снегу человека. Павел Георгиевич, как и остальные, не сразу рассмотрел, понял, что перед ним, но потом невольно отшатнулся.
Перепечко, упираясь руками в снег, пытался подняться. Он какими-то странными рывками закидывал назад голову. При каждом движении из его изуродованного рта хлестала струя крови. Обе пули, посланные Ниной Георгиевной, попали в Перепечко. Одна раздробила ему нижнюю челюсть, а вторая — пробила легкие.
Люди стояли в оцепенении, не зная, что делать. Перепечко нельзя было помочь. Он умирал. Офицер пытался подняться. Тело его дергалось, а глаза непрерывно мигали.
Руки Перепечко подломились, и он упал лицом в мокрую от его крови снежную кашицу. Судорога прошла по телу колчаковца, и он затих.
— Кончился, — проговорил Тренев. — Царство ему небесное.
— Какая сволочь стреляла?! — закричал Струков. — Убью!
Он бросился к ревкому, точно там надеялся найти невидимого противника. Все, позабыв о Перепечко, побежали следом. Бирич, задыхаясь, едва поспевал за ними. Он боялся, как бы не опоздать. Но вот и темное здание. Огоньки ламп мелькнули на крыльце, затем появились за окнами.
— Помогите мне, — прохрипел Бирич. Еремеев с Куликом подхватили его под руки.
Павел Георгиевич поднялся на крыльцо и вошел в здание ревкома, Оно гудело от возбужденных голосов. Люди с руганью, криками бегали из комнаты в комнату, что-то ломали, били. Со звоном сыпались стекла. Бирич, отшвыривая со своего пути мешающих, вошел в кабинет Мандрикова. Здесь при слабом свете лампы несколько человек под наблюдением Струкова пытались вскрыть сейф, но он не поддавался.