Утренняя луна
Шрифт:
— Как здорово! — восхитилась Делла. — Чьи это работы? Они не подписаны.
Делла открыла чемоданчик Джекки и достала работы, которые та сделала в Эдилине. На полу было разложено не меньше тридцати картин и рисунков с изображением Тристана. На одном он держал Нелл, на другом смотрел поверх книги, и в его глазах жила любовь. Джекка знала, что он смотрит на нее.
— Блестяще! — воскликнула Делла. — Он профессиональный натурщик?
— Нет, — ответила Джекка чуть резче, чем намеревалась. — Он врач, и вообще… это не для продажи.
— Но их обязательно захотят
Джекка не ответила — только собрала рисунки и убрала их обратно в чемоданчик. Она хотела их продать, но пока не была готова с утра до вечера смотреть на изображение Тристана.
В пять часов пришел юноша, которого направил мистер Босуэлл, чтобы показать ей будущее жилье. Она даже не удивилась, когда он, между прочим, сообщил ей, что одинок. Похоже, мистер Босуэлл намекал ей, что лучшее лекарство от любви — новая любовь.
Она согласилась на первую же квартиру, которую ей показали. Апартаменты располагались в здании, принадлежавшем мистеру Престону. Их главными достопримечательностями были балкон и сказочный вид из окна. О такой квартире мечтает каждый житель Нью-Йорка, но Джекка осталась равнодушна. Там была кое-какая мебель, но отсутствовало белье. Молодой человек предложил сопроводить ее в магазин, а потом угостить поздним ужином, но получил отказ.
Джекка купила несколько простыней и полотенец, а вернувшись, поняла, что чертовски устала и не в силах даже развернуть пакет. Она проверила телефон — никаких сообщений — и легла спать.
Утром, убедившись, что сообщений от Тристана как не было, так и нет, она почувствовала себя немного лучше. Если он смог так легко исключить ее из своей жизни, она тоже сумеет пережить разрыв.
Она приняла душ, надела джинсы и футболку и отправилась завтракать, а по пути на работу завернула в магазин, чтобы купить одежду, соответствующую ее новому положению. Увидев свое отражение в зеркале, она подумала, что все-таки больше похожа на жительницу Нью-Йорка, чем на провинциалку из Эдилина.
В галерее ее ждали двое художников.
— Неплохо, — сказала Делла, — мне нравится. Хотя, похоже, кто-то наступил на тюбик с синей краской.
Она вместе с Джеккой просматривала серию пейзажей, написанных маслом, по большей части модернистских, хотя чувствовалось влияние Ашканской школы [13] и Сальвадора Дали. Их объединяло одно — тысяча оттенков синего цвета.
— Он где-то читал, что в творчестве Пикассо был голубой период, и теперь хочет, чтобы его биограф имел возможность написать о нем то же самое, — сказала Джекка.
13
Ашканская школа, она же Школа мусорного бака, — радикальное направление в реалистической живописи первой четверти XX в., не чуждавшееся показа теневых сторон жизни большого города: трущоб, ночных баров, злачных мест.
— Или он смотрит «Аватар» по шесть раз на дню, — усмехнулась Делла. — У него вообще, похоже, гипертрофированное эго.
— Думаешь, он уже выбрал место для библиотеки, которую построят в его честь? — спросила Джекка, и Делла засмеялась.
Джекка встала, отошла назад и посмотрела на картины. Она вернулась из Эдилина уже несколько недель назад и все это время старалась держать эмоции в узде. Поначалу ей это не слишком хорошо удавалось, но теперь она уже начала выздоравливать.
Из Эдилина она общалась только с Ким, но та не упоминала о Тристане.
— Не буду говорить: «Я тебя предупреждала», — только один раз сказала Ким.
— Имеешь право, — грустно усмехнулась Джекка.
— Нет. Жаль только… — Ким так и не сказала, о чем сожалеет.
Вместо этого они стали беседовать о работе, заключив молчаливый пакт — не говорить о мужчинах.
Вот только миссис Уингейт и Люси, похоже, не хотели иметь с ней ничего общего. И это было больно. Джекка думала, что эти женщины стали ее друзьями, но оказалось, что для них она была всего лишь очередной жиличкой.
С Люси было хуже всего. Во время единственного телефонного разговора она вела себя так, словно Джекка была врагом, который пытается выведать у нее информацию. Больше Джекка ей не звонила, а после трех эсэмэсок, на которые та ответила холодно и сдержанно, переписка прекратилась.
Когда Джекка позвонила миссис Уингейт, та была очень вежлива, можно сказать, очаровательна, но больше не было смешков относительно танцев у шеста, шутливых разговоров о Тристане, о Нелл, равно как и о любых других жителях Эдилина.
Эти звонки тоже прекратились.
Самую большую боль причинил ей отец. В течение двух недель она была настолько зла, что желала от него лишь извинений, униженных просьб о прощении.
Но шло время, а от него не поступало ни звонков, ни сообщений. И несмотря на свою решимость, Джекка смягчилась. В один из воскресных вечеров она позвонила домой в Нью-Джерси. К ее ужасу, ответила Шейла. Джекка едва не бросила трубку.
— Его здесь нет, — заявила Шейла, — и не будет.
Джоуи отобрал телефонную трубку у жены.
— Привет, Джек, старуха! Как Нью-Йорк?
— На месте. Где папа?
— Его нет.
— Где он?
— Когда ты приедешь нас навестить? Дети спрашивали о тебе. А у меня есть культиваторы, которые нужно почистить.
— Джоуи, прекрати немедленно! Скажи, где папа.
— Э… Джекка, он велел ничего не говорить тебе о нем.
Джекка была настолько ошеломлена, что на несколько секунд лишилась дара речи, прежде чем смогла возмущенно воскликнуть:
— Что???
— Послушай, сестренка, он сам позвонит тебе позже, ладно? Не беспокойся. Он больше не сердится на тебя. Извини, меня зовут, я должен идти. Приезжай. Или посмотри на наш сайт. Там есть фотографии нашего обновленного магазина. Пока, малышка!