Утро без рассвета. Книга 1
Шрифт:
Семен не спал всю ночь. Ворочался с боку на бок. Вздыхал, думал, вспоминал. И беспокоился…
Шли дни. Настороженные. Утомительные. Ждал Семен. Ждал и Панкратов. Он много раз пытался дозвониться до спецотдела области, но из-за весеннего паводка связь была нарушена и беспокойство росло с каждым днем. Гиря заметно помрачнел и перестал разговаривать, даже замечать председателя. Тот платил тем же.
Неприязнь их заметили. И вскоре по совхозу поползли сплетни. Василий Иванович нервничал. С нескрываемой досадой крутил безмолвный
Прошла неделя. И вот однажды Семен принес в сельсовет заявление с просьбой уволить его по собственному желанию. Сунул листок бумаги под нос Панкратову.
— Сбежать хочешь? От ответственности?
— Нет!
— А куда же, если увольняешься?
— Не твое дело!
— Я здесь власть! — стукнул по столу председатель сельсовета.
— Плевал я на тебя! — побагровел Гиря.
— На власть?
— На тебя!
— Негодяй! — заорал Панкратов.
— Подписывай бумагу! Я в совхоз от тебя ухожу. На трактор! Не хочу с тобой работать! И не сбегаю. Принципиально!
Яровой зашел в сельсовет, когда председатель крутил все еще молчавший телефон. Узнав, кто он, Панкратов сел за стол. Стал слушать внимательно. На вопросы отвечал коротко, старался быть объективным. Но последний разговор с Семеном где-то дал знать о себе и председатель не сдержался:
— Заберите вы его от нас куда угодно! Хоть в лагерь, хоть в тюрьму! Он, когда я его спросил, почему им интересуются, сказал, что плевал на меня!
— Ну это все эмоции. Давайте говорить по сути, — направил разговор в нужное русло Аркадий и спросил: — Сколько он отсутствовал?
— Долго, больше, чем полгода.
— Это что, у него такой отпуск был?
— Не только отпуск. Он же один работал долгое время, а значит переработанных часов набралось прилично. Вдобавок, без выходных и праздничных, все пять лет. А это в двойном размере начисляется. Потом за ночные часы. Так что сами понимаете, он перед отъездом кучу денег получил.
— Я пока не о деньгах спрашиваю.
— По документам он отсутствовал семь месяцев и двенадцать дней.
— Когда он вернулся в совхоз?
— Двадцать шестого марта.
— Билеты к оплате проезда предъявил?
— Нет.
— Почему?
— Мы ему оплатили дорогу до Брянска в один конец. Обратный проезд можем оплатить по предъявлении билетов. Но он говорит, что потерял их. Бухгалтерия и не оплатила. Кстати, вычли с него и оплату за проезд в отпуск.
— Как он объясняет потерю билетов?
— Говорит, что выслал их по почте. Но если бы и выслал, мы бы получили. А раз их нет, значит, потерял.
— А где он был в отпуске?
— Кто его знает. Я с ним не в таких отношениях, чтобы спрашивать об этом.
— Не знаете, он в Армении был?
Панкратов нагнулся к самому уху Ярового, что-то говорил через смешок. Потом сел на место и добавил:
— Оттуда и вернулся, наверное, чтоб не отняли.
— Ну, а с кем он
— Бабка Таня еще его знала. Но, покуда он был в отпуске, она умерла.
Следователь, поморщившись от липкого пожатия руки Панкратова, пошел к дому Гири.
Тот рубил дрова во дворе. Завидев Ярового, удивленно отставил топор. Они сели на бревне. Закурили. Аркадий сказал, кто он. И спросил:
— Как живется тебе здесь, Семен?
— Все нормально было. Да только этот Панкратов недавно заедаться стал. И чего ему нужно?
— А как ты думаешь?
— Разве его поймешь?
— Скажи, почему решил в совхоз вернуться?
— А куда же еще? В деревню свою вернулся, от нее после войны одни угольки. А где еще? В городе остаться — специальности подходящей нет. Да и с жильем туго. В другую деревню, но там чужие. Вот; и вернулся. Ведь сам Панкратов просил. Останься…
— А где ж ты провел свой отпуск?
— В Армении, — не сморгнул Семен. И простодушно улыбался.
— А там у тебя кто из родственников?
— Никого.
— Зачем же ездил?
— Была причина. Теперь нету ее.
— С Авангардом Евдокимовым когда виделся?
— Нет его больше! Похоронил я его.
— Похоронил говоришь?
— Ну да! — улыбался Семен.
— Расскажи, как ты с этим управился, — удивился Яровой завидной откровенности.
— А что? Полгода я его выслеживал. В каждом закоулке. Днем и ночью искал. Весь Ереван вдоль и поперек исходил. В доме, где он жил, в больницах. Всюду. А нашел в открытом кафе, — рассмеялся Семен. — Иду! Гляжу, а он мороженое жрет. С вазочки. Как интеллигент. А с ним баба… Я жду! Они в кино. Я жду! Они в ресторан. Я жду! Они в подъезд! Я за ними! Они говорят. Час прошел! Все говорят. Я ни слова не понимаю. Они ж по-армянски объясняются. А я по-русски жду! Ну, думаю, раз не заходят, значит, не живут вместе. Значит, это он ее провожает. Как у нас. Слышу, кто- то по лестнице поднимается. А другой к двери. Я кулак наготове держу. И вдруг баба. Головой ткнулась мне в живот. В потемках не разглядела. А тут как закричит с перепугу. Слышу, Скальп, заместо того, чтоб вниз ей на выручку бежать, вверх по ступенькам бегом припустил. Бабу-то я придержал. Чтоб шуму не наделала. А она услышала, как Скальп удирает и удивилась. Страх у ней прошел. И спрашивает меня:
— Что ты здесь делаешь?
Рассмеялся я и говорю ей, что, мол, тебя здесь жду. Она рассердилась, не поверила. Ну и уйти хотела. А я не отпускаю. И спрашиваю. Кем тебе приходится человек, с каким ты была? Она и говорит:
— Пока никто. Но скоро мужем будет.
— И обозлило это меня. Ведь эту женщину я видел днем. Такая молодая! Красивая! Он же рядом с ней — как сморчок напротив цветка. Ну, думаю, еще одну жизнь загубит. И захотелось мне рассказать ей все. Бабе. От ошибки уберечь, — Гиря улыбнулся.