Утро без рассвета. Книга 1
Шрифт:
До утра мы с ней проговорили. В парке. Она слушала меня внимательно. Я ей, как кенту, как своей сестре, как матери, все без утайки рассказал. О себе и о нем, о поисках, о том, как я оказался у подъезда. Она плакала. Потом и говорит:
— Если ты не врешь, то пойдешь со мной к нему. Но поклянись, что пальцем его не тронешь!
Я побоялся, что не сдержусь. А она смотрит на меня и говорит:
— Если пойдешь — поверю. В тебя… Не тронешь, значит, хороший ты человек. Не станешь жить местью. Значит— ты моя судьба. От беды уберег. Себя и меня…
Обнял я ее, и говорю — будь по-твоему. Как
А моя Ануш поверила. Мне поверила. Приняла мои ухаживания. И знаешь, со мною сюда согласилась приехать. У нее тоже никого нет. Кроме меня. Да еще теперь ребенка ждем, — улыбнулся Семен.
— А как же с похоронами? — не понял Яровой.
— В памяти я его похоронил. Насовсем. Мы с Ануш долго обо всем говорили. Она сказала, что никогда не станет жить с человеком, который не умеет прощать и забывать обид. Что тот, кто пережил, не к гибели своей — к жизни стремиться должен. И не воздавать злом за зло. И я заставил себя забыть Скальпа. Совсем. Ведь моя Ануш женщина, а и то сумела его забыть и простить. И никогда о нем не вспоминает. Что ж я — слабее ее? Нет. И я забыл. А потом я даже благодарил его в душе. Ведь у меня жена есть. Она могла стать его женой. И не будь он таким, Ануш не стала бы моей. Она предпочла меня ему. Не так-то просто согласилась. Ведь я тоже не ахти какой подарок. Сидел. Вор. Пусть бывший, но все-таки. Но я рассказал, признался ей. Ничего не скрыл. Она у меня одна в жизни. Самая чистая, самая светлая. Единственная.
— Значит, раздумал ты его убивать? Ануш подействовала? Ну, а когда вы выехали из Еревана?
— Одиннадцатого марта.
— Билет твой покажи.
— Свои билеты я почтой выслал. В том числе и перелет от Еревана до Москвы. Но они еще не пришли. Сглупил. Послал обычным письмом. Долго идут. Хотел, чтобы к нашему приезду мне успели деньги за проезд от Еревана до Камчатки начислить.
— Ас обратного рейса? Эти ж ты не мог послать почтой? Когда возвращался, билет от Москвы при тебе должен был быть? — настаивал следователь.
«Возможно, послал ее вперед, а сам задержался?» — подумал Яровой, подозревая инсценировку алиби.
— Эти билеты у нас в порту взяли, по прибытии на Камчатку. Расписаться мы успели, а вот пропуск не оформил. На Ануш. Оштрафовали нас за это. Но обещали выслать. Сохранились билеты лишь на пароход, но это копейки. Мы их не стали предъявлять. А билеты вместе с документами должны вот-вот прийти. Там отметки нужно ставить. А для этого они делают запрос об Ануш в Ереван. Сами знаете, пограничная область. Особые порядки. Жену не хотели сюда пускать. Но роспись! Кое-как согласились.
Из дома вышла женщина. Удивленно посмотрела на мужа, на следователя.
— Проходите в дом, зачем на улице гостя держать? — пригласила она.
Семен улыбнулся простодушно:
— А и верно! Чего мы тут, за порогом? Пошли в дом! Там и поговорим!
Яровой прошел в комнату, куда его пригласил Семен. Здесь чисто, тихо, тепло.
— Знакомься, Ануш. Это следователь. Из Армении, — сказал Семен. Женщина улыбнулась:
— Земляк?
— Да.
— А что вас сюда привело?
— Про Авангарда
— А что с ним? — удивилась она неподдельно.
— Мертв он, — сказал Яровой, внимательно наблюдая за лицом женщины.
— Умер. Жаль. Не стар еще. С чего же это? — и вдруг поняла. Села ближе к столу.
— Вы долго знали Авангарда? — спросил ее следователь.
— Три месяца.
Гиря, извинившись, вышел из дома. Ануш молча улыбнулась.
— Вы думаете, что муж убил его? — спросила она Ярового, перейдя на армянский.
— Подозреваю, — не стал скрывать следователь.
— Да, вы имели основания. И, может быть, это и случилось бы. Но все сложилось иначе. Я помешала. В последние минуты…
— Расскажите, — попросил Яровой.
— Муж не знает армянского языка. А там в подъезде, мы немного поссорились с Авангардом.
— Причина?
— Он говорил, что у него много врагов и торопил меня с окончательным ответом, чтобы уехать из Еревана.
— Что за враги? Он говорил вам?
— Нет. Не говорил.
— О том, что был судим, вы знали?
— Да, немного. За какую-то оплошку в работе,
— Оплошку?
— Да! Он так говорил.
— О лагере рассказывал?
— Нет. Ничего. Никогда! Об этом я узнала от мужа. Он мне все рассказал. Ничего не скрыл. Ни в чем не соврал. Он рассказывал мне, как самому себе. Говорил, что ему незачем жить, что Авангард отнял у него все. Мне тяжело было слушать все это. Соль на рану — были его слова для меня. Он умолял меня забыть об Авангарде. И я засомневалась. Решила проверить. И позвонила. Авангард пришел. Мы сидели в кафе. Я увидела лицо. Его лицо. На нем ни кровинки не осталось от страха. Авангард не подошел. Хотя я была уверена, что Семен не тронет его. Авангард убежал, как подлец. Он даже не спросил, зачем я его звала. Он стоял несколько секунд, как живой покойник.
— Скажите, а как вы поверили Семену? Ведь знали совсем немного. Своими руками удержали от преступления…
— А он меня — от беды, — ответила Ануш и продолжила: — Поверила же сразу. Ведь не он убежал от Авангарда. А тот… Бежит лишь виноватый. Да и, когда я закричала около подъезда, Авангард не поспешил узнать, что со мной? Значит, знал, что меня вместо него поймали.
И свою жизнь спасал. Я-то ему вместо щита нужна была. Не как жена. Вот он и торопил.
— Скажите, вы знали Авангарда три месяца. И едва не стали его женой. Почему же дали согласие на брак, так мало зная человека? Или у вас была своя причина на то?
— Я жила одна. Обо мне никто не заботился. Он один проявил участие. Был внимателен. Ну и возраст в его же пользу был. Думалось, что человек переживший — это человек серьезный. Он и семьею дорожить будет.
— Скажите, а в чем проявлялось его участие в вашей судьбе?
— Помогал он мне, — покраснела Ануш.
— Чем?
— Деньгами.
— Сколько он вам давал денег?
— Когда сотню, или две приносил. Я отказывалась. Но он говорил, что хочет помочь как любимому человеку. Честно говоря, этим он и связал меня. Не знаю, что удерживало меня от согласия, но почему-то и отказать не могла, вы меня понимаете. Не знаю, сколько бы это еще продлилось. Но мне повезло. У меня муж. И я счастлива.