Утро богов (Антология)
Шрифт:
И бьет Матерь Сва крылами и поет песнь боевую, и эта птица не само солнце, но от нее все началось».
Многие строки этой книги возвращают нас к древнейшим воззрениям, к поэзии, к неповторимому мироощущению. Боги и великая богиня — не украшение страниц, написанных смертным, а сама жизнь, главная часть мира. Этого, конечно, уже не понимали во времена А. Н. Афанасьева и других представителей «мифологической школы», сводившей образы и роль богов до уровня метеорологических явлений. Трагическая черта последнего времени — предельная вульгаризация главных основ человеческого знания. Вернемся же снова к истокам, к мудрости и поэзии.
«И тут надо знать, что русский род собирается воедино… и так мы бьемся с врагами. Нет числа головам поверженных. И когда враги полегли — пусть звери хищные, их поедая, издыхают.
Текут реки великие по Руси и многие воды журчат песни стародавние.
А те болиары, что не боялись ходить в поля готов (до поль годе), и многие годы заботились о вольности русской — эти славяне ничего не берегли, даже жизни своей, так говорит о них Берегиня. И бьет крылами Матерь Сва и рассказывает эта птица о героях борусинских, которые пали от римлян около Дуная возле Троянова вала — те полегли без тризны. Быстрые ветры пляшут, о них рыдая осенью, и в студеные зимы голосят о них (гурлоихащеть об ань). А дикие голуби и пташки поют (жекошуть) о том, что погибли во славе они, но земли своей не оставили врагам. Мы сыны и потомки их и не дадим земли нашей ни варягам (врензем) ни грекам.
Вот заря красная идет к нам как благая жена и дает нам князя (малека), чтобы наша сила и крепость удвоилась. Ибо заря та вестница Солнца. Послушаем также конного вестника, который скачет к закату солнца, чей золотой челн направляется в ночь. И будет белый воз, влекомый смирными волами по степи синей, там, где солнце ляжет спать в ночь (во нешь). И опять, когда день придет к концу, другой скакун появится перед вечером — и так скажет солнцу, что возы и волы там ожидают его на млечном пути (млещене стезе), что пролила в степи заря, позванная Матерью Сва поспешить».
«Шли мы горами сирийскими…» Есть такая строка во «Влесовой книге». Я не был удивлен тому, что славяне или родственные им племена — выходцы из Сирии. Думаю, так только и мог автор этого фрагмента, вошедшего в книгу, обобщенно назвать земли к югу от Кавказа, откуда действительно вышли племена ванов, точнее, их восточная ветвь. Прошло много столетий. Новый редактор книги оставляет, по всей видимости, Сирию и сирийские названия, но не может понять урартийских и ассирийских — более ранних. Ведь ассирийская клинопись на стелах царей Урарту молчит, ее уже не понимают. История, по прихоти законов, снова становится — после долгой письменной традиции! — достоянием рассказчиков, жрецов, она обращается к устным источникам. Названия земель неизбежно осовремениваются: прежние забыты, не поняты, исключены из текстов, которые, однако, продолжают жить и после их записи еще столетия.
С проникновением в тайну Великой Свитьод, населенной не в последнюю очередь ванами-венедами, рисунок древней книги становится прозрачным. После ухода части венедов на запад Великая Свитьод остается жить в их памяти, даже когда они в союзе с асами достигают Скандинавии. Другое название этой земли (Лебедия) очень хорошо известно гуннам, которые вынуждены были оставить ее после битв со славянами.
Птица Матерь Сва, Богиня Лебедь дала имя этой земле.
Уверен, что древнюю книгу нужно поэтому назвать иначе. Беглое упоминание Влеса не дает оснований на прежнее (условное) название. Я буду именовать ее «Лебединой книгой», что полностью отражает место действия, главные события и роль великой богини.
Кий, Щек и Хорив известны нам из летописи. В «Лебединой книге» они упоминаются без сестры Лебеди. Это понятно: книга намного старше летописи, она отчетливо помнит и отличает великую богиню от смертных князей, вождей племен и не может назвать ее их сестрой. Конечно, в хронике христианского периода на Руси Богиня Лебедь могла выступать только под другим именем — христианским же.
Современный памятник основателям Киева Кию, Щеку, Хориву и Лыбеди любой приезжающий в город может увидеть над Днепром. У меня он вызвал неодолимое желание вызволить из забвения прошлое Лебедии, олицетворенной в образе сестры.
С исторической точки зрения Лыбедь-Лебедь в русской летописи воплощает в своем образе всю эту древнюю землю славян между Днепром и Доном. Слово «сестра» подчеркивает сродство языков, народов, племен, участвовавших в создании и становлении Киевской Руси.
В моих работах я называю Фракию, Малую Азию и некоторые районы Закавказья трояно-фракийским регионом. Он примерно соответствует государствам праевропейцев и славян периода хеттского владычества. Фракия всегда была близка к малоазийскому побережью своей культурой. Многие племена говорили на близких языках или на диалектах того же языка. Основав здесь государства во втором и первом тысячелетиях до нашей эры, этнос постепенно смещался на север, обтекая Понт (Черное море) с двух сторон, с востока и запада. Там, на севере, заложены новые города, вызваны к жизни старые обычаи, записано то, что помнили издревле. Так написана «Лебединая книга», восходящая к трояно-фракийскому региону; помнящая и о венедах и о фракийцах, два потока которых встретились примерно на рубежах Днестра и Днепра и основали города. Так сестра Лыбедь заключила союз с гремя летописными братьями.
Часть фракийцев и илирийцев (близких к фракийцам) ушла на север. У озера Ильмень можно отыскать следы иллирийской старины. Во Фракии было государство одрисов (одрюсов) — современник Рима. Были государства и в Иллирии. Они вели тяжелую борьбу с Римом. Славянский этнос переместился на север от Понта и там основал новую цивилизацию (Щербаков И. И. Века Трояновы. Сб. Дорогами тысячелетий. М., 1988, с. 60—116). Судьба троянофракийского региона после ухода оттуда славян известна. Персия и Византия еще держались, но потом не устояли под нажимом южных и восточных орд.
Оппоненты, не признающие подлинности книги, говорят о кругозоре ее автора, ограниченном Карпатами на западе и Волгой на востоке. Следовательно, говорят они, язык памятника относится к восточно-славянским языкам. И приступают к делу с этих позиций. Но тогда от Карпат до Волги было много языков и племенных диалектов. И в языке своем книга отражает целые эпохи. На каком же языке она написана? И почему там встречаются, например, полонизмы (аргумент против подлинности!)?
А на каком языке написана «Авеста»? Отвечу: сразу на двух. И почему в «Авесте» тоже найдутся полонизмы? Отвечу: с мерками сравнительно недавними (по отношению к периодам формирования памятника) подходить к этому нельзя.
Другие аргументы оппонентов: «невозможные формы», «отсутствие согласования», различное написание слов. Им просто неизвестно, что даже в очень коротких этрусских надписях найдется масса таких же различных написаний и «невозможностей». Да, письмо книги сохранило племенные предания и влияние разных диалектов. Если нет — оппонентам придется включить готов Приазовья в восточнославянский массив наряду с десятками иных племен. Еще аргумент: названия племен из книги можно найти в других источниках. Разве более убедительны фантастические названия племен? А вот как пишет главный оппонент о «постоянном персонаже»: