Утро новой эры
Шрифт:
А утром с неба повалил снег. Белый, настоящий. Не та дрянь, которая шла последние месяцы.
В январе Александр видел солнце четыре раза. Дни все еще было темными, похожими на предрассветные сумерки. И длились эти сумерки до самого вечера, когда их плавно сменяла ночная тьма. Но вскоре и это изменилось, что подтолкнуло его к изменению образа жизни. Данилов полностью перешел с собирательства на охоту. Он убивал всех, кто был меньше его по размерам. С людьми старался не встречаться. В конце концов, он выучил правила, позволявшие избегать встреч даже там, где плотность населения была довольно высока.
Глава 4. Хищники
С
Город, который когда-то назывался Сталинск, теперь походил на Сталинград.
Стесанные взрывом новостройки Ильинки, пятно эпицентра там, где раньше находилась промзона КМК, голая бесприютная равнина на месте Центрального района и ледяная поверхность застывшей реки, делящей город примерно пополам. Пейзаж, к которому она успела хорошо привыкнуть.
Она могла считаться совершенным представителем своего вида: черное блестящее оперение, острый изогнутый клюв и глаза, способные улавливать мельчайшие детали с высоты нескольких сотен метров. Она принадлежала к лучшим, тем немногим, кто уцелел. И пусть их было мало, это были самые приспособленные особи, которые и дадут жизнь новым поколениям.
Новый мир стал раем для ее сородичей, их немногочисленное племя вступало в эпоху благоденствия. Катастрофа подарила им неисчерпаемое количество еды, и только холод до поры до времени мешал их триумфу. Впрочем, он не будет вечным.
За этот пиршественный стол они усядутся не одни: есть еще собаки, волки, лисы и даже поредевшее крысиное племя. Но и это не все. Еще до того, как набирающие яркость солнечные лучи иссушат мертвую плоть, она станет поживой для других, неразличимых для глаза пожирателей трупов – бактерий. Равных им в искусстве выживания не найти. Отдельные могут существовать в открытом космосе и на Марсе, поэтому холод Зимы им не страшен. Возвращенные к жизни первой оттепелью, эти организмы не дадут останкам людей и животных превратиться в мумии. Рано или поздно морозная «ядерная весна» сменится летним зноем, и тогда они с удвоенной силой примутся за работу. Неутомимые и ненасытные, они будут расщеплять и переваривать мертвую биомассу, размножаясь в ней до тех пор, пока не закончится питательная среда. После них останутся лишь кости, но и те спустя ничтожное по геологическим меркам время рассыплются пылью, которую ветер поднимет в небо и развеет по всему Северному полушарию. Ураганы и смерчи, хоть и заметно ослабевшие по сравнению с первыми месяцами после затмения, по-прежнему царили на всей территории Евразии и Северной Америки.
Иногда они будут смешивать эту погребальную пыль с другими невидимыми частицами, все еще витающими в нижних слоях атмосферы, именно теми, что вознеслись к небу в дни великих пожаров и превратили день в ночь, а лето – в Зиму. Пепел к пеплу, прах к праху, как говорили люди.
С высоты птичьего полета городские кварталы напоминали хорошо распаханное поле.
Вокруг бывшего металлургического комбината было мало заслуживающего внимания – до самого проспекта Строителей тянулось идеально ровное поле лунного шлака. Покрывавший его снег уже растаял и превратился в лужицы, ручьи и целые прудики грязной воды, пить которую пока не стоило. Об этом свидетельствовали неподвижные комочки шерсти, разбросанные там и сям по берегу. Они погибли совсем недавно, но в пищу не годились – ворона уже понимала, что такое радиация.
Чуть дальше
Восточнее блестела под скупыми лучами оживающего солнца ледяная поверхность неподвижной реки Томь. Рассекавшая город надвое водная артерия еще была покрыта коростой грязного льда, но крепким он был только на середине. У берегов в нем то тут, то там виднелись промоины, чуть более светлые на фоне остального льда. Скоро он покроется трещинами, и течение плавно понесет дробящиеся льдины на север.
Вглядываясь в узор провалившихся крыш и улиц, ставших снежными ущельями, птица пока не замечала ничего интересного. Это сильно разочаровывало ее, ведь времени у нее оставалось не так уж много.
С замерзшего болота, возникшего на месте, где реку запрудили обломки, тянуло холодом. Солнце на несколько секунд скрылось за тучей, оживив в ее крохотном мозгу образ тех дней, когда мороз заставлял забиваться в щели, ветер ломал крылья, а каждый кусок пищи приходилось выдалбливать клювом из замерзших тел.
Птица пересекала очередной квартал многоэтажных руин, когда ее острый глаз заметил что-то интересное среди мертвого однообразия. Она сделала еще один круг, и вновь внизу на черном фоне мелькнуло красное пятнышко. Ворона медленно пошла на снижение, ловя крыльями нисходящие потоки воздуха. Не прошло и минуты, как другое чувство – обоняние – послало ее мозгу безошибочный сигнал: «цель прямо по курсу».
Кругом оставалась масса добычи для падальщиков, но вся она представляла собой твердую, как камень, массу. А эта была свежей. Как это там оказалось? Почему его не было десять минут назад? Птица не утруждала себя логическими построениями – их ей заменяли инстинкты и рефлексы.
Нюх не мог ее обмануть, ветер донес до нее запах крови и внутренностей. Ей не нужны были сложные умозаключения; она просто чуяла, что там внизу, среди ржавого железа и голых камней, между грудами всей этой несъедобной и неживой материи, лежит тело, не тронутое разложением. Грех было пренебречь таким лакомым кусочком. Особенно ее интересовали глаза.
Ворона продолжала снижаться – медленно, плавно. Она была умна и осторожна – именно благодаря этим качествам она в числе немногих сородичей пережила Зиму.
За свою краткую по вороньим меркам жизнь птица навидалась такого, с чем не сталкивалась и тысяча поколений ее предков. Она знала, что очевидное зачастую оказывается ложным, а привычные вещи и явления порой преподносят сюрпризы. Например, палка в руках человека может просто ударить, а может и убить наповал с огромного расстояния, громыхнув так, что еще долго будет рокотать глухое эхо. От людей вообще не стило ожидать ничего хорошего. Правда, сейчас они вокруг почти не встречались.
Птица не спешила приступать к трапезе, выжидая и стараясь получше разведать обстановку. Ей некуда было торопиться, время было на ее стороне. Она опустилась на козырек крыльца прямо над своей мертвой добычей и, сложив крылья, застыла как статуя. Несколько минут наблюдала за распростертым трупом собаки. Тот оставался неподвижным, как того и следовало ожидать. Большинство живых существ, которые встречались вороне за последние полгода, выглядели именно так. Безжизненные куски мяса, и ничего больше. Но эта находка была свежей, это она могла определить, даже не видя лужи крови на снегу и красных брызг вокруг.