Утро псового лая

Завадский Андрей Сергеевич

– Для нашей страны Россия имеет весьма скромное значение, – с сомнением произнес Хаскин. – Если вы под контролем подразумеваете экспорт русской нефти в Штаты, то он сейчас оставляет менее полумиллиона баррелей в сутки при среднем потреблении порядка двадцати миллионов. Это очень мало, и русская нефть не спасет нас от эмбарго, введенного странами ОПЕК.

– Совершенно верно, сенатор, – согласился Говард. – Сама по себе нефть из России для нас почти не важна, но речь идет именно о контроле над действиями российских властей, а не о поставках нефти. – Рональд позволил себе усмехнуться: – В настоящее время мы, Соединенные Штаты, добываем десять миллионов баррелей нефти в сутки на своей территории, при потреблении, как вы и

сказали, порядка двадцати миллионов. Разницу – примерно одиннадцать миллионов баррелей каждый день – приходится восполнять за счет экспорта, преимущественно из Канады, Мексики, Венесуэлы, и уже затем из района Персидского залива. Импорт арабской нефти в среднем лишь немного превышает два миллиона баррелей ежедневно. Так что, даже ближневосточная нефть для нас имеет гораздо меньшее значение, чем топливо, получаемое из Карибского бассейна.

– Тогда при чем здесь Россия? – недоуменно вопросил Джонатан Хаскин, переводя взгляд с Бейкерса на Говарда. – Кажется, вы противоречите сами себе, господа. Не лучше ли плотнее заняться Венесуэлой, тем более, она гораздо ближе к нам, и транспортировка нефти будет менее долгой и затратной?

– Не лучше, – помотав головой, возразил конгрессмену глава АНБ. – Не забудьте, друг мой, что Венесуэла является членом нефтяного картеля, и любое посягательство на нее может заставить прочих членов ОПЕК привести свои угрозы в исполнение. Они смирились с вторжением в Ирак, благо Саддам был опасен для своих соседей намного больше, чем для нас, и в некотором роде арабы нам даже благодарны, но второго раза они не допустят. Причем, вторгшись в Венесуэлу, мы не сможем сразу же использовать ее нефтяные запасы, как не можем сделать это в Ираке уже сколько времени.

Пока будет идти война, а ее не избежать, вывозить нефть из оккупированной страны будет практически невозможно, и при этом нас будет душить эмбарго. На долю мирового нефтяного картеля сейчас приходится не меньше сорока процентов ввозимой в Штаты нефти, и без нее нас ждет кризис. Поэтому нам нельзя портить отношения с ОПЕК до тех пор, пока мы не будем иметь резервный источник нефти, способный покрыть наши потребности на достаточно длительный период.

– Мы всегда можем прибегнуть к стратегическим запасам, – заметил Райтман. – Свыше пятисот миллионов баррелей в подземных хранилищах – это заставит успокоиться любого самого непримиримого нашего противника.

– При существующем уровне потребления и добычи нефти на нашей территории этого хватит на пару месяцев, не более того, – с сомнением покачав головой, возразил Говард. – Кому, как не вам, господин Райтман, знать, что наши налогоплательщики не очень думают об экономии, когда покупают автомобили, да и промышленность тоже не ориентирована на сохранение ресурсов. Нет, резерв просто продлит нашу агонию, если арабы приведут свои угрозы в действие, и только, – убежденно произнес представитель нефтяной компании.

– В принципе, – заметил конгрессмен, – мы можем сэкономить немало топлива, применяя более экономичные в плане потребления энергии технологии. Получить же их мы можем, в том числе, и у русских. Там разработаны и опробованы приемы, уменьшающие потребление топлива обычными двигателями внутреннего сгорания почти в два раза. И их разработчики сейчас, в условиях, когда не могут в своей стране заработать ни цента с эти изобретений, с радостью продадут нам патенты и технологии за смехотворную цену.

– Перевод нашей промышленности на новые технологии потребует огромных вложений, и, что самое важное, времени, – скептически произнес Бейкерс. – И не все встретят такую инициативу с радостью хотя бы по той причине, что не каждый поймет смысл преобразований. Разумеется, такой вариант мы не можем просто отбросить, но это долгосрочная перспектива, замыслы, на воплощение которых понадобятся годы в самом лучшем случае. А сейчас для нас идет счет буквально на месяцы.

– Именно

поэтому следует задействовать все возможные рычаги влияния в России, чтобы насколько возможно отсрочить задуманные там реформы, – решительно заявил Натан Бейл, подхватывая слова своего коллеги. – Россия, которая не является членом ОПЕК, то есть пока не связана какими-либо соглашениями с нашими арабскими и южноамериканскими друзьями, снабжает нефтью и газом всю Европу, и это является первой причиной того, что нам нужно вмешаться в происходящие там перемены. Пока русские по-прежнему зависят от прибылей с продажи энергоносителей, но если ситуация изменится, они легко смогут манипулировать европейскими странами, что для нас чревато потерей стратегических плацдармов в регионе.

– Русский медведь должен быть посажен на цепь? – со смешком спросил Алекс Сайерс, но Бейл даже не взглянул на него.

– Ввязываться в сомнительную авантюру ради защиты европейцев, – Хаскин удивленно вскинул брови. – Зачем нам это нужно?

– Никто не говорит о том, что мы хотим обеспечить безопасность европейцев, – возразил Бейл. – Наоборот, взяв под свой контроль потоки нефти и газа, идущие из России в Европу, мы сможем держать наших союзников в полном подчинении. Мы будем, решать, кто замерзнет очередной зимой, и, зная это, ни одно европейское государство не откажет нам, к примеру, в такой малости, как размещение систем противоракетной обороны. Не будет массовых акций протеста, ведь все эти поляки и чехи точно будут знать, что мы в любое мгновение, ни с кем не договариваясь, перекроем вентиль газопровода, и им придется идти не на демонстрацию, а в ближайший городской парк, за дровами. Черт побери, все они будут у нас в кулаке. Европа попросту станет нашей колонией.

Но это лишь одна из причин, вторая же, и более важная, заключена в том, что наши арабские союзники, зная, что в любой миг мы сможем перенаправить энергоносители, добываемые в России, из Европы в Штаты, станут более сговорчивыми и терпимыми, и мы сможем проводить на Ближнем Востоке свою политику беспрепятственно. Сложилась такая ситуация, что рынки сбыта нефти ограничены, и если арабы введут эмбарго в условиях наличия в нашем распоряжении русской нефти, они просто потеряют огромные доходы, ведь столь крупного покупателя, как наша страна, в мире больше нет. При этом нужно учесть, что по доказанным запасам нефти Россия занимает седьмое место в мире, но Восточная Сибирь пока практически не освоена, и какие богатства она таит в себе, неизвестно точно никому. Имея свободный доступ к русским недрам, к почти восьмидесяти миллиардам баррелей доказанных запасов нефти, Соединенные Штаты будут обеспечены на десятилетия даже при условии, что мы полностью остановим добычу на своей территории, а также перестанем закупать нефть у третьих стран.

– Сейчас русские добывают семь с четвертью миллионов баррелей ежедневно, при внутреннем потреблении не более двух с половиной миллионов. Их промышленность слаба, личные автомобили есть у крайне малой части семей, и большая часть топлива используется лишь для отопления – в России все-таки очень холодно. В итоге получается разница почти в пять миллионов баррелей ежедневно – много больше, чем мы покупаем у арабов. А если также сократить внутреннее потребление, то потенциал только возрастет.

– Каким же образом можно высвободить нефть? – заинтересованно уточнил глава администрации президента, вполне прагматично подходивший к проблеме.

– Россия может вовсе обойтись без тяжелой промышленности, – пожал плечами Бейл. – Продукты питания можно завозить из Аргентины, Китая, стран Африки. То же касается потребительских товаров, всякого тряпья и бытовой техники. Да и население, если сократится на пару миллионов, будет сжигать меньше мазута в котельных каждую зиму. А мы, кроме притока горючего, получим и рынки сбыта для всякого ширпотреба, пусть даже и придется делить их с теми же китайцами.