Увечный бог. Том 2
Шрифт:
Напомни, чтобы я его поблагодарил за это.
«Но здесь ты должен отступить, – продолжала она. – Идут элейнты. Вставать у них на пути – верная гибель».
Нет, ты боишься, что я смогу их сдержать.
«Я этого не допущу».
Тогда, значит, мы с тобой станем биться в этой пещере. В точности как я видел во снах…
«Во
Черный мех… кровь, предсмертный вздох… Нет, женщина, это было навеяно не тобой.
«Времени мало! Остряк, не вмешивайся! – Она развела руки в стороны. – Смотри на меня! Я – Килава Онасс, заклинательница костей из имассов. Я отреклась от Ритуала Телланн, и мощь ваших людских богов меркнет перед моей. Что произойдет здесь, даже я не могу предотвратить. Ты понимаешь? Это… необходимо…»
Остряк ожидал этих слов, но все равно шерсть на нем вздыбилась.
Вечно нам это говорят, да? Командиры, полководцы, жалкие тираны. Лишь бы оправдать очередную кошмарную эпоху кровопролития, страданий и отчаяния. А что мы делаем в ответ? Склоняем голову и терпим. Говорим себе, что так должно быть… Я стоял на крыше здания, а вокруг меня гибли люди – от моей руки. Боги! Словно само здание истекало кровью!
А ради чего? Они все – весь гребаный город и все те люди – погибли!
Я не раз говорил Трейку, что он ошибся. Я никогда не был солдатом. Я презираю войну. Меня тошнит от пафосной лжи о славе и чести. Килава, если ты действительно прожила столько, сколько говоришь, если Трейк и правда твой сосунок, тогда ты отдала своего ребенка в услужение войне – будто бы война сама по себе хреново божество!
И все же ты хочешь, чтоб он жил, хочешь, чтобы твой божественный сын, твой Первый, мать его, герой, продолжал жить. И чтобы войны без конца. И чтобы меч опускался и опускался, а враги падали и падали – вечно!
«Остряк, зачем ты здесь?»
Он сделал шаг вперед, чувствуя, как внутри закипает кровь. Так ты не поняла? Я буду сражаться. Я убью твоего сына – здесь и сейчас. Лишу ублюдка жизни. Прекращу существование бога бойни, ужаса, насилия…
Килава издала яростный рык и растворилась в клубах тьмы, откуда вышла пантерой размером не меньше Остряка. Приготовилась к прыжку.
Ему показалось, что он увидел краткий кивок. Давай. Обнажив клыки, Остряк кинулся ей навстречу.
Далеко на северо-востоке что-то блеснуло. Маппо долго пытался разглядеть, что это было, а тем временем распухшее алое солнце у него за спиной медленно опускалось за край света. Даже когда оно скрылось совсем, далекий огонек все еще продолжал пылать на горизонте, будто пожар.
Маппо достал из мешка бурдюк, отхлебнул
Вот только время на исходе.
Маппо сделал еще один глоток и убрал бурдюк. Накинув мешок на плечи, он двинулся дальше. На северо-восток.
Нефритовые копья рассекли ночное небо, и на пустыню пролился зеленоватый свет, превращая ее в морскую гладь. Маппо представлял, будто бежит по дну океана. Холодный, пронзительный воздух с каждым вдохом наполнял легкие ледышками. Трелль понимал, что отсюда ему не всплыть. Мысль пугала, но усилием воли он выкинул ее из головы.
Он бежал, а вверху вспыхивали падающие звезды – настоящий изумрудный град во все небо. Казалось, только прислушайся, и услышишь, как они со свистом проносятся над головой и с грохотом взрываются. Однако единственный свист издавали натруженные ноздри, а грохотало лишь сердце в груди. Небо было беззвучным, а горящие стрелы – бесконечно далекими.
Печаль на душе стала прогорклой. Старая и ветхая, она разве что не рассыпалась. Что придет на ее место? Отрешенность, будто у смертельно больного, доживающего последние дни? Или отчаянное желание дождаться конца? Впрочем, пока что даже отчаяние, казалось, требовало слишком много сил.
Маппо приближался к стене из высоких кристаллов, зеленых, словно ледник, выплывающих из-за горизонта. Уставший разум силился понять, что же это такое. Как будто… упорядоченное…
О боги, я уже это видел. В камне.
Икарий…
Бессмертный архитектор, строитель монументов, который решил бросить вызов богам, хозяевам времени. Создатель того, что не может умереть, в каждом здании ты возводишь то, в чем нуждаешься больше всего, – воспоминания, столь рьяно хранимые остальными. Вот только в твоих руках они мертвы – все до единого.
Мы же, наоборот, молимся, чтобы как можно больше забыть: неудачи, глупые решения, боль, причиненную другим. Мы не осознаем своего дара, своей свободы, которая нам кажется клеткой. Отчаянно пытаясь из нее вырваться, мы желаем быть похожими на тебя.
Строителя пустых зданий. Визионера безмолвных городов.
Сколько раз можно было напоминать Икарию о дружбе? О комфорте пребывания в кругу знакомых? Сколько раз можно было заполнять все эти пустые залы? Мой друг, бездонная яма. Но если я открою тебе правду, то ты лишишь себя жизни.