Увечный бог
Шрифт:
Но Наперстянка непреклонна. На востоке ждет свежая сила. Она думает, что сможет с ней кое-что сделать. Открыть садок, вынести их отсюда подальше, хоть к самому Худу. "Не готова спорить. Хотела бы верить. Да уж, наша Чудная сладка как вишенка. Жалеет, что дразнила мужчин, и потому заботится обо всех нас. Неплохо.
Покататься с Грантлом было бы здорово. Но меня это убьет. К тому же я слишком изуродована шрамами. Косогрудая, ха, ха. Кто захочет уродку, разве из жалости. Будь разумна, не бойся острого суждения. Прошли дни, когда тебе достаточно было поманить
Сон тебе не поможет. Гляди беде в лицо. До ночи достойного... сна остаются целые месяцы. Или еще больше.
Грантл думает, что идет умирать. Не хочет, чтобы мы умерли с ним.
Спасибо, Сеток, за добрые вести.
"В Хрустальном Городе есть ребенок... берегись, если он откроет глаза".
Слушай, милашка, наш ребеночек нуждается в подтирании зада. Близняшки делают вид, что не чуют мерзкого запашка. Верно? Так что бери травку".
Насколько же лучше была жизнь в карете. Все эти доставки того и сего...
Финт хмыкнула и задохнулась от боли. "Боги, ты безумна, женщина.
Давай помечтаем о таверне. Дым, толпа. Отличный стол. Мы все сидим, выпускаем змеек. Квел уткой ковыляет на очко. Бревна строят друг другу рожи и хохочут. Рекканто сломал большой палец и пытается выправить. Гланно не видит бармена. И даже стол перед носом. Полнейшая Терпимость смотрит, словно пухлая кошка с торчащим из пасти крысиным хвостом...
Еще один кувшин.
Рекканто поднимает глаза. "А кто платит?"
Финт осторожно подняла руку, утерла щеки. "Благословенная чернота, ты слишком далеко".
Ливень открыл глаза, почуяв ложную зарю. Какое-то буйство до сих пор отдается в черепе - сон, хотя все подробности уже исчезли. Он заморгал, сел. Холодный воздух прокрался под одеяло из шерсти родара, на груди застыли капельки пота. Он поглядел на лошадей но животные стояли спокойно, дремали. Фигуры спутников были недвижны в зернистом сумраке.
Он сел, откинув одеяло. Зеленоватое свечение гасло на востоке. Воин подошел к своей кобыле, поприветствовал тихим бурчанием, положил руку на теплую шею. Сказки о городах и империях, о газе, пылающим голубым пламенем, о невидимых глазу тайных путях через миры... всё это вызывало в нем тревогу, волнение. Непонятно почему.
Он знал, что Тук пришел из такой империи, из-за далекого океана, что единственный его глаз видел невообразимые для Ливня сцены. Но сейчас вокруг воина-овла более привычный пейзаж, более грубый, чем в Овл'дане, да, но такой же открытый. Просторы под бесконечным небом. Может ли честный человек желать иного места? Есть где разгуляться взору, есть где полетать уму. Для всего простора хватит. Палатка или юрта, чтобы укрыться на ночь, круг камней для костра; пар поднимается над спинами скота, не спеша разгорается заря...
Ему так хочется увидеть эти сцены, сказать привет всему знакомому. Собаки встают
Внезапные переживания вырвали всхлип из горла. "Всё пропало. Почему же я еще жив? Зачем цепляюсь за жалкую, пустую жизнь? Когда ты последний, причин для жизни нет. Вены вскрыты, кровь капает, капает, и нет конца...
Красная Маска, ты убил нас всех".
Жду ли его родичи в мире духов? Хотелось бы верить. Хотелось бы, чтобы вера не разбивалась, не погибала под пятой летерийских солдат. Будь духи овлов сильнее, будь все шаманы настоящими шаманами... "мы не умерли бы. Не потерпели бы поражения. Не пали бы никогда". Но духи - если они вообще существуют - слабы, невежественны и беспомощны перед переменами. Они подвешены на тетиве, и когда ее обрезают, мир духов исчезает навеки.
Он заметил, что проснулась Сеток, поглядел, как она садится, проводит пальцами по спутанным волосам. Утер глаза и отвернулся к лошади, прижался лбом к скользкой коже. "Чую тебя, подруга. Ты не задаешь вопросов о жизни. Ты в ней, ты не знаешь иного места, внешней пустоты. Как я тебе завидую".
Сеток подошла, похрустывая гравием. Он слышал даже тихий ритм дыхания. Она встала слева, коснулась мягкого носа лошади, давая привыкнуть к запаху.
– Ливень, - прошептала она, - кто там?
Он хмыкнул: - Твоих призрачных волков просто раздирает, да? Испуг, любопытство...
– Они чуют смерть, но и силу. Такую силу!
Шкура под его лбом покрылась потом.
– Она называла себя Гадающей по костям. Шаманкой. Ведьмой. Ее имя Олар Этиль, и нет пламени жизни в ее теле.
– Она приходит перед рассветом, вот уже три раза. Но не подходит близко. Прячется как заяц, а когда встает солнце, исчезает. Как пыль.
– Как пыль, - согласился он.
– Чего ей нужно?
Он отступил от лошади, провел рукой по лбу, отвел глаза.
– Ничего хорошего, Сеток.
Она помолчала, стоя рядом, кутаясь в меха. Потом, вроде бы вздрогнула, сказав: - Змеи извиваются в каждой ее руке, но почему-то смеются.
"Телораст. Кодл. Они танцуют в моих снах".– Они тоже мертвые. Но все еще жаждут... чего-то.
– Он повел плечами.
– Мы все потерялись. У меня словно кости гниют.
– Я рассказала Грантлу о своих видениях. Волки и трон, который они охраняют. Знаешь, о чем он спросил?
Ливень покачал головой.
– Спросил, видела ли я, как Волк задирает лапу на трон.
Воин фыркнул, но смех как будто напугал его. "Давно ли я смеялся в последний раз? Духи подлые!"
– Они так метят территорию, - сухо сказала Сеток.
– Они так помечают свое имущество. Я была поражена, но недолго. Они ведь звери. Что же мы восхваляем, поклоняясь им?
– Я никому уже не поклоняюсь, Сеток.
– Грантл говорит, поклонение - всего лишь сдача в плен вещам, что лежат вне нашего контроля. Говорит, это лживое утешение, ведь в борьбе за жизнь нет ничего приятного. Он не встает на колени ни перед кем, даже перед Летним Тигром, посмевшим его призвать.
– Она помедлила, покачала головой.
– Мне будет недоставать Грантла.