Увечный бог
Шрифт:
Улыбка Бена пропала, он вздохнул, помотал головой: - Темп, нужно было тебе перебежать к Сжигателям Мостов, случай ведь был.
– Слышал, они все померли.
Колдун вспрыгнул на спину призрачного коня.
– Именно.
Осматривавший приведенного для него опрятного мерина Калам обернулся.
– Нравится жить в отставке, Темп? Нет, вопрос без подвоха. Нравится?
– В такие ночи... вижу, как вы готовы ускакать... в серьезную заваруху, не сомневаюсь... Да, ассасин, мне нравится. Но если ты захочешь того же, принесу тебе кружку
– Я отплачу тем же.
– Калам сел на коня. Поглядел на Миналу, потом на Бена: - Ладно, или лошади могут скакать по воде, или кому-то придется открыть садок.
– Мне, наверное, - отозвался маг.
– Вижу, ловок как прежде.
– Ну, садки - мои дела...
– И как идут дела?
– Ужасно. Но всё скоро изменится.
– Неужели? Почему?
– Боги подлые, Калам. Потому что я вернулся, вот почему. Не хватит ли болтать? Предоставь всё мне.
Когда ускакали трое всадников, когда ветер развеял клочья дурно пахнущего дыма, Темп развернулся кругом, шагнул назад, в темноту улочки. Внимательно посмотрел на призрачную фигуру, что встала среди мусора.
– Старая верность. Только потому я и позволил им уйти. Но служить этой будке - очень затратная работенка, Император.
Серебряный кончик трости силой ударился о грязную мостовую.
– Император? Я давно это бросил. А дни, когда я любил давать добрые советы... ну, таких вовсе не было. Но выскажу одно предупреждение - только сейчас и только для тебя, Темп. Думай, как говоришь с богами, иначе они...
– он подавился смехом, - затаят обиду.
Темп крякнул и сказал лишь через дюжину ударов сердца: - Обиду... гмм.
– Он начал поворачиваться, когда Темный Трон снова ударил по мостовой. Грузный воин помедлил, поднял голову.
– Ну? Что такое?
– прошипел Темный.
– Что "что такое"?
– Тебе нечего сказать? Судьбоносное мгновение, толстый дурак! Вот здесь начинается, наконец, всё настоящее и важное! Так что выдави эль из мозгов, смертный, и скажи что-нибудь в защиту своего рода. Ты предстал перед богом! Растекись красноречием ради потомков! Будь глубок!
– Глубок... ха.
– Темп долго молчал, взирая на камни мостовой в конце улочки. Потом поднял скрытую шлемом голову, повернулся к Темному Трону. И сказал: - А фуй тебе.
Сестра Хитроумная следила за человеком, осторожно пробиравшимся среди груд обломков на месте ворот цитадели. Он не особенно высок. В нем нет ничего от бывалого солдата, хотя белый шрам и тянется по шее к частично обрубленному уху - не порез от меча, решила она. "Кто-то его укусил. Сестра Почтенная поняла бы? Может быть, клык Джагута? Вряд ли". Нет, в этом мужчине нет ничего особенного, объясняющего источник его дерзости, его вызывающего ярость сопротивления воле и голосу водразов.
Закопченные, покрытые трещинами стены цитадели стали доказательством усилий Высших водразов по окончанию осады; тысячи гниющих трупов на голой земле у стен были свидетельством яростной решимости судимов. Однако до сих пор все атаки заканчивались неудачами.
"Да, враг оказался достойным. Но наше терпение на исходе. Пора кончать".
Дурак пришел без охраны. Вышел один, хотя стража не помогла бы - по ее приказу они сами порубили бы начальника. Но теперь она лично заберет его жизнь, устрашая облепивших бастионы солдат.
Вражеский командир прошел мимо трупов и встал в десяти шагах. С любопытством окинул ее взором и заговорил на приличном колансе: - Значит, Чистая. Правильный термин? Не полукровка, каких вы зовете водразами - вероятно, это значит "водой разбавленные". Нет, ты настоящая Форкрул Ассейла. Пришла... вершить правосудие?
– Он улыбнулся.
– Наглость людская всегда меня поражала, - заметила сестра Хитроумная.
– Вероятно, в иных обстоятельствах она была бы оправдана. Например, если ты имеешь дело с сородичами, желая напугать их и покорить. Или со зверями, готовыми взбунтоваться против вашей тирании. Во дворце покойного ныне короля Колансе есть большие палаты, забитые чучелами зверей - трофеев членов королевской семьи. Волки, медведи, коты. Орлы. Олени, лоси, бхедрины. Им приданы позы ярости, последнего мига сопротивления - они ведь полагали, будто имеют право на жизнь. Ты человек, как и король Колансе. Не мог бы ты объяснить гнусную вашу потребность в убиении животных? Или мы должны поверить, что каждый зверь в тех палатах сам пытался убить загонщиков?
– Что же, - ответил человек, - признаюсь, у меня есть личное мнение. Но пойми, что лично я не нахожу удовольствия в резне. Лучше было спросить самого короля Колансе.
– Я спрашивала, - кивнула сестра Хитроумная.
Брови поднялись.
– И?
– Он сказал, что хотел разделить чувства сраженного зверя.
– А. И я такое слышал.
– И поэтому, - продолжала она, - я убила всех его детей, набила соломой и выставила в той же палате. Пожелала, чтобы он разделил чувства своего отродья.
– Полагаю, он не был доволен.
Женщина пожала плечами.
– Давай выслушаем твое мнение.
– У иных столь жалкие потребности, что лишь убийства их ублажат. Не говорю о тех, что охотятся ради пищи. Это понятно. Но скажем прямо: едва вы начинаете распахивать поля и растить скот, потребность в охоте исчезает.
– Король сказал также, что поклонялся таким образом природе.
– Уничтожая ее?
– В точности мои мысли. Но разве это не обычный ваш способ поклонения?