Увечный бог

Эриксон Стивен

Никому не удалось доказать хотя бы один эпизод - он же не дурак. Однако одних подозрений оказалось достаточно для ссылки на тюремный остров. Там он потерял двадцать один год жизни, до исхода. До похода. До проклятого берега.

Слишком старый для сражения в строю, он стоял сейчас на краю обрыва, вместе с дюжиной Детской Стражи. Калеки, старичьё, полуслепые и полуглухие. За ними в полумраке опушки сгрудились дети и беременные, слишком старые и слишком сильно израненные - теперь таких становится всё больше.

Зевган и его команда - как и еще десяток взводов -

ждали, когда придется отдать жизнь в защиту детей трясов и островитян, детей и ослабевших взрослых. Хотя Зевган жалел лишь детей.

Что ж, это будет жалкая защита - понимает он, понимают и все остальные - но это не важно."К чему сомнения? Среди нас дети, смотрят вверх испуганными глазами. О чем тут думать?"

Микстер Фрил пододвинулся ближе. Он утирал нос.
– Так ты сознаешься, да?

– Сам слышал, - отозвался Зевган.
– Я это сделал. Всё это. И сделал бы еще раз. Да если бы меня не заперли на острове, я продолжил бы свое дело. Сжег бы все банки, все Палаты, все жирные имения с жирными хозяевами, жирными женами, жирными любовницами и всем прочим жиром.

– Ты убивал невинных, Зев, вот что ты делал. Нужно было тебя повесить.

– Повесить. Помучить. Вывернуть наизнанку, поджарить шары и петушок нарезать кусочками. Да, Микс. Видит Странник, вмешиваться в дела людей у власти - нет более ужасного преступления. Они первые тебе так скажут.

– Погляди, как там умирают.

– Гляжу, Микс.

– И мы следующие.

– Мы следующие, да. Потому и сознаюсь. Понимаешь, последний мой смех. Над ними всеми, верно? Меня не повесили, не вывернули, не поджарили шары, не нарезали петушок...

Микс что-то ответил, но Зевган ничего не расслышал при таком шуме. Он извернулся поглядеть, что такое, но силуэты уже скользили повсюду. У них мечи, за их спинами яростный лес... оглушительный шум приближался, приближался и наконец он здесь.

Микс кричал. Зев просто пялился.

Кожа черная как деготь. Высокие здоровяки, все виды оружия, стучат о края щитов, и глаза их - они пробирались сквозь лагерь, и дети смотрели, съежившись, и беременные женщины прятались и загораживались - глаза их...

"Знаю этот взгляд. Видел. Видел в зеркале. В ту ночь, когда завалил всех".

***

Два черных дракона долго не продержатся - удивительно, что они еще живы, еще дерутся. Оставив их сородичам, Кадагар Фант низко спустился над Берегом. Он видел остатки ненавистных врагов, падающих под мечами и копьями отборных бойцов - они окружены, эти мерзостные убийцы, тупо защищающие вожаков. Мертвеца и женщину на коленях.

Скоро он приземлится. Перетечет. Кадагару хотелось оказаться там как раз тогда, когда женщина останется последней. Ему хотелось разорвать ей горло руками. Это королева? Всего Харкенаса? Он так думал. Он признавал в ней смелость - вышла на Первый Берег, чтобы сражаться рядом со своим народом.

Но не всякая смелость достойна награды или даже признания, и единственным

воздаянием этой женщине станет скорая смерть. "Но не красивая. Наверное, я просто удушу ее".

Королевство заполнилось густым дымом, леса вдалеке пылали; Кадагар заподозрил, что враг вознамерился лишить его трона, зловредно спалив город дотла. Вполне можно представить такое коварство. "Но я отстроюсь. И выпущу в это Королевство свет. Вымету здешнюю тьму, адские тени. Родится нечто новое. Эпоха мира. Благословенного мира!"

Он видел: один из черных драконов падает, кружится, его преследуют два сородича. Осталось одно мгновение до смерти.

"Арапал, не нужно было лезть первым. Ты знал, что тебя будут ждать". Но брат его, самый верный слуга и друг, уже превратился и лежит - одинокое недвижное тело - у подножия Светопада. С такой высоты он столь мелок, жалок, ничтожен. Какая несправедливость - он воздвигнет монумент в честь жертвы Арапала, во славу истребившего носителя меча Хастов. Там, у подножия Светопада, он...

Черный как полночь прилив излился с лесной опушки внизу. Кадагар в ужасе взирал, как он пересек пляж и врезался в легионы Лиосан.

"Тисте Анди!"

Он развернулся, хлопая крыльями, пробуждая магию, и ринулся на заклятых врагов. "Убью. Убью всех!"

Что-то пролетело мимо в потоке крови и ошметков плоти - один из собратьев, порванный на куски. Кадагар завизжал, изогнул шею, глянув вверх.

Увидев алого дракона - настоящего Элайнта, вдвое больше Солтейкенов - нападающего на собрата. Пламя потекло яростной волной, поражая белого дракона. Тело взорвалось как огненный шар, куски мяса отлетали, оставляя дымные следы. Новые черные драконы показались в небе.

Двое пустились следом за Лиосан, нападавшими на одинокую драконицу, и устроили буйную драку. Мелькали когти и клыки...

Одинокая охотница нырнула и, хлопая крыльями, устремилась к Кадагару.

Но против него у нее нет шансов. Слишком слабая, слишком израненная - он уничтожит ее быстро, чтобы вернуться на помощь собратьям. "Не может кончиться вот так! Не может!"

Что-то ударило его каменным кулаком. Он визжал от боли и злости, когда исполинские когти полосовали спину. Челюсти щелкнули, откусив крыло. Беспомощный Кадагар падал.

Он ударился о берег, вызвав ливень крошеной кости, покатился, заскользил. Врезался в неподатливую стену Светопада. Песок забил открытые раны. Сверху донеслись крики гибнущих собратьев. Битва за брешь шла в тысяче шагов. Он остался один, раненый, сломленный.

Кадагар перетек. Заставил себя сесть, прислонившись спиной к Светопаду, и стал смотреть, как черная драконица садится в тридцати шагах, стряхивая кровь, словно капли дождя.

Высоко над головой алый Элайнт убил еще одного Солтейкена - одолел словно малую птицу, отрывая лапы, круша череп тяжелыми челюстями.